Блаватская

В этом письме обращает на себя внимание дата происшедшего события — 1851 год. А Константинополь был ее первым городом, куда она попала, сбежав из России. Понятно, что спасителем был ее Хранитель. Как рассказывала Блаватская своим теософским собратьям, она узнала его по вдохновенному и задумчивому лицу с пронзительными глазами. Это видение продолжалось минуты две, а затем над ней склонилось совершенно другое лицо, вполне земного человека. Его незадолго до того она спасла от смерти, вовремя доставив в больницу. Сквозь едва выносимую боль, которая заполняла и раздувала ее тело, как легкий газ оболочку воздушного шара, и казалось, что еще чуть-чуть и она взлетит в запредельную небесную высь; сквозь эту кроваво-розовую плаценту, соединяющую привычное земное, материнское, с зародышем потустороннего, посмертного, пока еще существующего вне ее, Блаватская четко увидела, что у оказывающего ей помощь человека добрые, слегка навыкат, выразительные глаза. Удар о землю, впрочем, не прошел для нее бесследно. Сломанное ребро неудачно срослось. Боль в груди беспокоила ее на протяжении двадцати лет.

Так, Лёля, по ее версии, впервые встретила Агарди Митровича в Константинополе и закрепила с ним свое знакомство после падения с лошади. Агарди Митрович был одним из известных в Европе оперных певцов, басом, итальянцем по отцу. Он считал себя к тому же знающим и опытным оккультистом. Со своей стороны скажем, что он влюбился в нее с первого взгляда, бесповоротно, без надежды на взаимность. Но именно к нему она в конце концов прикипела всей душой, единственно ему была покорна и отдала бы все на свете, только бы он пережил ее. Однако распоряжаться человеческой судьбой было не в ее власти. Вот что писала Блаватская Альфреду Перси Синнетту через пятнадцать лет после смерти Митровича: «Агарди Митрович был моим самым преданным другом с 1850 года. Я спасла его от виселицы в Австрии с помощью графа Киселева. Он был последователем Маццини, оскорбил Папу Римского, был изгнан из Рима. В 1863 году он приехал со своей женой в Тифлис. Мои родственники хорошо знали его, и когда его жена, тоже бывшая моей подругой, умерла, — он приехал в Одессу в 1870 году»^[162]. Можно с большой долей вероятности предположить, что Блаватская была так же, как ее родственники, знакома с Агарди Митровичем по его первым выступлениям в Тифлисе.

Двоюродный брат Блаватской С. Ю. Витте подтверждает версию о том, что она работала в Константинополе в цирке и «там в нее влюбился один из известнейших в то время певцов — бас Митрович; она бросила цирк и уехала с этим басом, который получил ангажемент петь в одном из наибольших театров Европы, и вдруг мой дед после этого начал получать письма от своего „внука“ — оперного певца Митровича; Митрович уверял его, что он женился на внучке деда — Блавацкой, хотя последняя никакого развода от своего мужа Блавацкого, Эриванского губернатора, не получала. Прошло несколько времени, и мои дед и бабушка получили письмо от нового „внука“, какого-то англичанина из Лондона, который уверял, что он женился на их внучке Блавацкой, отправившейся с этим англичанином по каким-то коммерческим делам в Америку. Затем Блавацкая появляется снова в Европе и делается ближайшим адептом известнейшего спирита того времени, т. е. 60-х годов прошлого столетия, — Юма»^[163].

После появления Хранителя, как убеждала своих последователей Елена Петровна, ее жизнь более-менее наладилась. По крайней мере, именно на таком повороте событий она настаивала в беседах с Олкоттом и Синнеттом.

В рассказах Блаватской о первых месяцах за границей правда настолько плотно переплетена с вымыслом, что при отсутствии документально подтвержденных фактов трудно разобраться, что было на самом деле. Однако все-таки попытаемся продолжить нашу реконструкцию начавшейся взрослой и вполне самостоятельной жизни молодой Елены Петровны.