Блаватская

В тифлисское знойное лето 1860 года, слегка обдуваемое ветром с гор, умиротворяемое и затеняемое трепещущей листвой и охлаждаемое стремительными, мгновенными ливнями, она лучше узнала своего двоюродного брата — одиннадцатилетнего Сережу Витте, миловидного и застенчивого. Трудно было представить, что спустя много лет он, министр финансов при Александре III и Николае II, пройдет через, казалось бы, непроходимую толпу российских чиновников и не как-нибудь, бочком и раболепно, а степенно и важно, и станет среди них первым лицом, архитектором новой индустриальной России. Он и она словно невзначай остались в памяти русских людей. У каждого из них было свое поприще, но их объединяло общее в характере. По существу, они жили как получится, любили прихвастнуть, проявляли в нужные моменты вероломство, удивляли окружающих своей мелочностью, отличались скрытностью. Вместе с тем они обладали развитым интеллектом и сильной волей, неуемной энергией и потрясающей проницательностью. Когда надо было, видели людей насквозь. Могли и поступить против воли окружающих. Бросить вызов обществу. Так, Сергей Юльевич женился вторым браком на еврейке, чем немало обескуражил сослуживцев, а о вызывающих поступках и действиях его двоюродной сестры и говорить не приходится. Родовые черты Долгоруковых и Фадеевых проглядывают во всем их поведении, таком неординарном и запоминающемся. У них не было злого умысла, зачастую их поступки определяли страсти и романтические надежды. Они бывали иногда нетвердыми в своих решениях и занимаемой позиции, даже в ущерб собственной репутации. В воспоминаниях С. Ю. Витте, написанных им в возрасте шестидесяти двух лет, Блаватская предстает не в розовом свете и не с лучшей стороны, словно он писал не о близкой родственнице, а совершенно постороннем и дурном человеке.

Непременным условием проживания Лёли в Тифлисе, поставленным ее дедом, было возвращение к законному мужу. Она это условие приняла, рассчитывая, по-видимому; на обещание, которое дал в письме тете Надежде Н. В. Блаватский.

Она всегда была неблагодарной по отношению к мужу. Н. В. Блаватский, как свидетельствуют факты, сочувствовал, сострадал и помогал ей больше других. Она просто не любила его.

С ней происходило нечто необъяснимое и безобразное, когда она встречалась с мужем. Особенно ее раздражали его голос и огромные очки в медной оправе. Она вела себя с ним как полоумная: грозила и стращала, а зачем — не объяснила бы сама. Многие в Тифлисе, она знала, считали ее сумасшедшей.

Не желая раздражать Елену Петровну и верный данному слову, Н. В. Блаватский перед ее появлением уехал на время для лечения в Берлин. Правда, его принципиальности хватило ненадолго. В ноябре, возвратившись в Россию, он неожиданно для всех подал в отставку с поста вице-губернатора Эриванской губернии и перебрался в Тифлис, чтобы опять замаячить перед ее глазами. Как Блаватская считала, ее муж был до нелепости глупым человеком. Она не принимала во внимание деликатность и хрупкость его натуры, а в особенности не хотела замечать те робкие шаги, которые он делал навстречу ей, может быть, втайне надеясь, что его блудная жена образумится. Как заблуждался этот несчастный и по существу наивный человек!

Лёля давно уже утвердилась в мнении, что любая пакость, сделанная Блаватскому, сойдет ей с рук. Судя по всему, у него был явный половой изъян. К тому же Н. В. Блаватский питал склонность к мазохизму, а иначе какой мужчина, будь он даже по душевной природе ягненком, а по уму полным идиотом, позволил бы так долго и целенаправленно над собой издеваться. Лёлины родственники искренне его жалели и от души обрадовались, когда она переехала к нему на новую квартиру. В это время он получил менее завидную должность при наместнике Кавказа. Знали бы ее близкие, чем кончится это временное перемирие между ней и Блаватским! Но он сам сунулся в капкан, когда принимал ее всю целиком — с мясом и костями, с придурью, фанаберией и высоком о себе мнением. Недоумевая и сомневаясь, он носился с ней как с писаной торбой. И вот за ласку, добродушие и долготерпение, за спокойствие и выдержанность ему преподали такой урок, который он не смог забыть до конца своих дней. Все-таки большой проказницей была Елена Петровна!

На первых порах Блаватская соблюдала осторожность и, скучая до отчаяния, старалась по мере сил не будировать общество. Большую часть времени она проводила в доме у деда, в старинном особняке князя Чавчавадзе, в кругу своей семьи, среди родственников и ближайших друзей. Отсутствие в доме бабушки, Е. П. Фадеевой, сказывалось, но дом по-прежнему оставался нарядным и ухоженным. Бабушкина коллекция растений, редких бабочек и букашек ушла в Петербург, в дар университету. Особенно Блаватская сблизилась с тетей Надеждой и дядей Ростиславом.