Блаженные

— Здесь был дух! — крикнула Клемента. — Кто-то же его вызвал!

Сестры стали поддакивать.

— Да, я почувствовала его.

— И я!

— Холодом повеяло…

— Еще танец…

— Да-да, танец!

— Да, был здесь дух… И не один! — сочинял я на ходу, пытаясь голосом обуздать диких норовистых кобылиц. — Мы сами выпустили их, отворив двери склепа. — Пот застилал мне глаза, и я вытирал их, боясь показать, как дрожат стиснутые кулаки. — Vade retro, Satanas![33]

Латынь обладает силой, которая простым языкам недоступна. Жаль, я ограничен родным языком, ведь любезные сестры невежественны. Изыски выше их понимания, хотя в нынешнем хаосе не до изысков.

— Послушайте! — мой голос вознесся над их ропотом. — Рассадник порока под ногами нашими. Узрел сатана обновления наши и страшится за древний свой бастион. Не впадайте в отчаянье, сестры! Пред чистым душою сатана бессилен. Травит он души пороком, но под замком для него души праведные.

— Хорошо сказано, отец Коломбин! — Бесцветные глазки матери Изабеллы смотрели прямо на меня. Расчетливый, почти дерзкий взгляд мне совершенно не понравился. — Мудрость ваша изобличает наши женские страхи. Сила ваша не позволяет пасть.

Слова странные, и повторяет она не за мной. Куда клонит эта девчонка?

— Но порой благочестие опасно. Невинность святого отца нашего мешает увидеть и осознать нелицеприятную правду. Сегодня он не ощутил того, что ощутили мы!

Взгляд Изабеллы устремился в глубь часовни, где новая, отмытая дочиста Мария наслаждалась блаженным бездельем.

— Здесь живет скверна, — продолжала Изабелла. — Скверна проникла так глубоко, что я долго не решалась высказать свои подозрения. Но сейчас… — Она заговорила тише, точно доверяла секреты подружкам. Мои уроки она усвоила куда лучше, чем я ожидал, ибо глас ее слышался отчетливо, громкий шепот возносился к сводам часовни. — Сейчас я могу ими поделиться.

Затаив дыхание, сестры ждали ее откровений.

— Начинается все с матери Марии. В первый раз духи проникли к нам из склепа, где мы ее погребли, так? Первое видение имело ее обличие, так? От ее имени духи обращались к нам, так?

Сестры одобрительно загудели.

— Что из этого следует? — не унималась Изабелла.

Этот вопрос понравился мне еще меньше.

— А что должно из этого следовать? Дочь моя, ты намекаешь, что мать Мария вступила в сговор с дьяволом? Бред! Зачем…

Девчонка перебила меня — меня! — топнув ножкой.

— Кто придумал похоронить мать Марию на неосвященной земле? Кто раз за разом подрывает мой авторитет? — вопрошала Изабелла. — Кто прибегает к наговорам и зельям не реже знахарки?

Вот в чем суть! Сестры переглядывались. Иные, боясь скверны, делали пальцами рогатку.

— По чистому ли совпадению сестра Маргарита пустилась в необъяснимый пляс, употребив ее зелье? А кровохаркание сестры Альфонсины? Оно же началось вскоре после того, как бедняжка обратилась за помощью к ней!

Девчонка побледнела, увидев выражение моего лица, но гнула свое.

— В спаленке у нее тайник. Там хранит она свои колдовские снадобья. Сами убедитесь, коли мне не верите!

Я кивнул. Девчонка показала себя, и помешать ей я не сумел.

— Будь по-твоему, дочь моя, — процедил я. — Устроим обыск.

36. 7 августа 1610

Лемерль проследовал за Изабеллой в дортуар, сестры — за ним, как куры за петухом. Лемерль умеет прятать гнев, но сегодня внутри у него все кипело, я по походке чувствовала. На меня он не смотрел, зато косился на Клементу: та, смиренно потупившись, вышагивала рядом с матерью Изабеллой. Пусть Лемерль думает что хочет — сама я не сомневалась, кто на меня донес. То ли вчера вечером Клемента видела, как я выхожу из Лемерлевой сторожки, то ли вредничает, интуитивно чувствуя во мне соперницу. Как бы то ни было, она эдакой скромницей семенила за матерью Изабеллой, которая нервничала, но решительно вела сестер к тайнику за выпавшим камнем в моей спаленке.

— Колдовские снадобья у нее здесь! — объявила она.

— Показывай!

Изабелла слабой ручкой вцепилась в камень, но он крепко сидел в стене. Я мысленно перебрала содержимое тайника: карты Таро, настойки, лекарства, мой дневник… Один дневник погубит меня, нет, нас обоих погубит. А Лемерль знает о дневнике? Вопреки его внешнему спокойствию я чувствовала: он как сжатая пружина. Неужели сбежать попробует? Шансы в принципе есть. Нет, блеф больше в его стиле. А ведь блефовать можно и вдвоем.

— Всех станем обыскивать? — громко поинтересовалась я. — Если так, давайте заглянем Клементе под матрас.

Клемента зло на меня взглянула, другие сестры заерзали. Мне доподлинно известно: тайнички есть у каждой второй.

Изабеллу не проймешь.

— Я сама решу, кого обыскивать, а пока… — Изабелла нахмурилась, сражаясь с упрямым камнем.

— Позволь мне, дочь моя, — предложил Лемерль. — Больно смотреть, как ты мучаешься.

Ловким пальцам картежника камень покорился моментально — Лемерль отложил его на кровать и сунул руку в брешь.

— Пусто, — объявил он.

Взгляды Изабеллы и Клементы были одинаково недоверчивыми.

— Дайте посмотреть! — потребовала Изабелла.