Блаженные времена, хрупкий мир

Она помотала головой, повернулась и тут же, вздрогнув, резко повернула голову и посмотрела через плечо. Но Лео, ведь куст не может следить, а за нами следили, я точно знаю. Голос Юдифи, который постепенно становился спокойнее, тише, теперь снова стал громким и пронзительным. Лео опять напрягся. Кто-то заглядывает сюда, я же чувствую, кричала она, я этого не выдержу, пойдем, Лео, мы выйдем и посмотрим. Юдифь взяла свою сумочку, которая валялась на полу возле письменного стола, и вынула из нее маленький пистолет. Скорей, пойдем на улицу. Лео не верил своим глазам. Как у нее оказался пистолет, почему у нее в сумочке пистолет? Пожалуйста, убери оружие, почти беззвучно сказал он, мягко удерживая ее руками. Юдифь казалась безумной, и Лео действительно опасался, что она начнет палить во что попало. Что он здесь делал? Сколько времени прошло? Десять минут? Полчаса? А он боялся, что надо оправдываться, зачем он пришел.

Он словно находился в каком-то фильме ужасов, в котором обыкновенный человек попадает в критическую ситуацию и должен превзойти самого себя. Публика, затаив дыхание, гадает, справится ли он. Лео сам одновременно представлял и публику. Но ему не приходило в голову ничего другого, кроме слов «Прошу тебя, Юдифь» и «Послушай, Юдифь». Юдифь была невменяема, она не сознавала, что делает. В сравнении с ней Лео был, что называется, «вменяем». Но на самом деле и он уже был не в себе. Это только так казалось, потому что не он истерично кричал и не он размахивал пистолетом. Растерянно и беспомощно смотрел он на Юдифь, как будто между ними было темное стекло, волшебное зеркало, в котором отражались его собственый страх смерти и саморазрушение Юдифи, и они сливались воедино. Юдифь, я прошу тебя! Она вдруг совершенно обессилела и впала в апатию. Едва слышно сказала, что он, наверное, прав, и кошка была обманом зрения. Юдифь снова положила пистолет в сумочку. Лео облегченно вздохнул. Она сказала, что плохо себя чувствует. Она не знала, почему ей так плохо. Он попробовал объяснить ее состояние кокаином, которого она наверняка приняла слишком много, но Юдифь медленно покачала головой. Нет, сказала она, это не может быть от кокаина, от кокаина ей всегда хорошо, но у нее его больше нет. А как ей было хорошо до того, до прихода Лео, он пришел, и тут вдруг ей стало плохо. Как она устала. Она не хочет быть усталой, если голова все равно работает и никак нельзя ее отключить.

Юдифь вновь склонилась над письменным столом, над зеркалом с кокаином, Лео видел, как она подносит к носу свернутую купюру, она сделала движение головой вперед, потом назад, потом, подняв плечи, она жадно и резко повторила это движение, Нет! закричал он, это тебя убьет, он хотел подойти к ней и стал пробираться среди стопок книг, лежащих на полу, тут она обернулась, они стояли друг к другу лицом, она опиралась на стол, ее грудь вздымалась и опускалась, как грудка птенчика, выпавшего из гнезда. Они оба тяжело дышали, еще никогда они не дышали в таком одинаковом ритме.

Лео, оставь меня, пожалуйста, одну. Ты приходишь, и мне становится плохо. Я устала. Я не хочу уставать. Прошу тебя, Лео…

Лео взглянул в глаза Юдифи, он видел, как она на него смотрит. На мгновение у него перед глазами всплыл образ Юдифи, который он хранил в своей памяти, этот старый, переживший годы идеал, но теперь он начал растворяться, словно его облил кислотой какой-то злоумышленник, проявились складки, морщины, пятна, тени, контуры расплылись, рот Юдифи раскрылся, словно разламывающаяся, расползающаяся краска. В это мгновение она почти беззвучно сказала: Останься! И вдруг начала носиться по комнате, туда, обратно, уперев руки в бока, глубоко, панически дыша, открытым ртом вбирая воздух в легкие, вот прижала руки к груди, потом опять оперлась на бедра, вскидываясь при каждом вдохе. Она побежала из кабинета в гостиную, там было больше места, пыхтя, она бегала туда и обратно вокруг дивана, раздавались безостановочные короткие вскрики, это она пыталась вдохнуть воздух. Вот она села на диван, но тут же снова вскочила и опять забегала по комнате, и все время эти панические вздохи, которым она пыталась придать более спокойный ритм. Лео стоял, охваченный ужасом, который передался ему, в беспомощном порыве помочь — но как?

Пожалуйста, останься, сказала Юдифь, чего-то было слишком много. У меня разрывается что-то внутри, это сердце. Я думаю, да-да, правда. Это… я этого не выдержу. Это нельзя… сердце… оно не выдержит. Мне кажется, я умираю. Проклятье. Она прошептала это, и слова ее то и дело прерывались попытками вдохнуть. Такая бессмысленная смерть, нет, Лео, помоги.