Блаженный Святитель Иоанн Чудотворец

Даже когда он был далеко, он не забывал нас и часто писал письма отцу Митрофану, в которых спрашивал о нас и посылал нам благословение. И вот пришла первая Пасха без него. После полуночной Пасхальной литургии, когда мы все спустились в трапезную разговляться, я вдруг услышала телефонный звонок. Побежала и – о Боже! – это он, наш любимый блаженный Иоанн! «Христос воскресе, мой дорогой Архиепископ!» – закричала я. Он поздравлял нас со Светлым Праздником Христова Воскресения. Потом подошел к телефону отец Митрофан и долго говорил с ним. Что это было за нежданное радостное чувство, его забыть нельзя! Ясно, что таким должно быть состояние пребывания в Божией благодати – ликование духа, которое, как говорят Отцы, обычно сопровождается скорбями по зависти демонов. Они, как тени: чем больше света, тем они темнее. Вот почему так перемешаны в духовной жизни радости и печали.

В следующий приезд блаженный Иоанн показал мне свои карманные часы и сказал: «Я не переставлял часы и всегда знал точное время вашего богослужения», и улыбнулся. Что за чудная, утешительная мысль! Он молился вместе с нами, даже будучи так далеко. Поистине – единство душ!

15

Когда после переезда в Сан-Франциско блаженный Иоанн приехал в первый раз в Париж, он, конечно, остановился в своей маленькой келье при нашем храме. Вечером блаженный Иоанн попросил меня прийти и что-нибудь принести ему. Я увидела у него на столе газету, в которой была фотография Казанской иконы Божией Матери. Как-то, еще задолго до того, как мы познакомились с архиепископом Иоанном, мы с мамой прочитали в газетах, что у какого-то антиквара в Англии была древняя русская икона и все думали, будто это и есть настоящая Казанская икона. Риза на иконе была очень дорогая и, конечно, стоила бы немыслимых денег, захоти кто-нибудь выкупить ее обратно для Русской Церкви, после чего она, возможно, вернулась бы на родину. Я была этим заинтригована и всегда хотела узнать, была ли то действительно сама чудотворная икона или нет.

Увидев эту газетную статью в келье блаженного Иоанна, я предвкушала, как теперь уж расспрошу его об этом. Но когда я спустилась, то была так поглощена готовкой и другими делами, что совершенно об этом забыла. После трапезы блаженный Иоанн поднялся в свою келью, а я пошла домой.

Утром я пришла в храм. После чая блаженный Иоанн позвал меня и попросил выгладить покрывало его клобука. Я вошла в его келью и увидела на столе ту же газету, но на сей раз она лежала так, что статьи видеть было нельзя, и я снова забыла спросить его о ней. Но когда я уже собиралась уйти от него, вдруг остановилась на пороге – мне показалось, что я слышу, как он что-то говорит. В этот момент он перевернул газету и как бы невзначай сказал: «Это очень красиво написанная икона и в богатой ризе, но это не оригинал, потому что размеры не соответствуют прототипу...» Я онемела от его прозорливости и вместо того, чтобы спросить об этой иконе и почему он говорил мне о ней, я отважилась только на: «Какая жалость!» Потрясенная до глубин своего существа, я спустилась вниз.

Через несколько дней блаженный Иоанн улетел в Калифорнию, а вскоре покинул нас и отец Митрофан. И мы остались совсем одни, как сироты, без наших дорогих молитвенников.

16

Все мы жалуемся на наши горести, а блаженный Иоанн не жаловался никогда, хотя у него, бедняги, было так много треволнений, и часто даже не из-за себя. Я сама была свидетельницей тому. Однажды мне довелось прийти в храм перед началом службы. Слышу чей-то плач. Удивленная, я тихо поднялась по ступенькам храма и убедилась, что звуки исходили из алтаря. Боковая дверь была приоткрыта, и я заглянула. К моему изумлению, я увидела голые пятки блаженного Иоанна у Престола. Он стоял на коленях, склонив голову на руки, и горько плакал! Я быстро отошла. Невозможно было смотреть на это.

17

Когда еще только открылся наш храм в Париже и блаженный Иоанн был пока с нами, к нам приехал из Швейцарии пожилой человек по имени Григорий (не помню ни отчества, ни фамилии). Он хотел, чтобы блаженный Иоанн рукоположил его во пресвитеры, но Владыка не захотел и сказал, что тот должен еще много учиться. Почему он не захотел этого сделать, выяснилось позже.