Блаженство по Августину (СИ)

Возможно, он сам оказался в том злополучно виноват, когда воинствующе обрадовался появлению в городе личного давнего недруга по переписке, арианского епископа Максимина. На радости такой он его живьем разнес вдрызг и вдребезги, логически аргументировано, догматически неопровержимо уничтожил морально на публике в полемической дискуссии.

Так его максимально!.. Возьмем по-гречески, полемика есть война, друг мой арианский…

Писать — одно дело, а говорить, вооружившись ораторским искусством, — дело другое, порой с непредсказуемыми политическими последствиями.

Сказанное в республиканской политике подчас равнозначно сделанному на практике. Вестготских комитов, присланных готско-римской региной Галлой, он, dictum factum, победил, переубедил, де-факто заставил, продиктовал встать на сторону православия. Но тех же малоразумных арианцев из числа вандалов Гензерика, непримиримо ожесточил против Католической Церкви.

Хотя, быть может, и не Августин Гиппонский довел их до бесчинств на завоеванных нумидийских землях, где они встретили серьезное сопротивление легионеров Бонифация и вестготов Галлы. Лютой злобы рексу Гензерику и его свирепым верноподданным также подбавил гиппонский магистрат Горс Торкват, публично со смешком рассказавший, как забавно его пробовал подкупить будущий правитель вандалов. Ихтис очень нелестно отозвался о его умении пить крепкий мерум и владеть мечом.

Вестготские комиты Галлы умело, грамотно воевали с легатами Бонифация, но выдержать натиск количественно превосходящих вандалов, аланов, мавров, в массе взбунтовавшихся против Рима, они не смогли. Даже объединившись с недавним неприятелем, войска провинции были вынуждены отступать на север к морю под защиту стен Гиппо Регия, отходить к Картагу. Меж тем основная часть воинской силы Бонифация задержала врага на юге у Константантины, опираясь на укрепленную линию постоянных каструмов Ламбесса-Тамугади-Тевеста-Дугга. Тем самым в превратностях войны Картаг и Гиппон оказались окружены и взяты в осаду полчищами отвратительного неприятеля.

Те же комит Бонифаций и его ближние контуберналы в силу диктаторского стечения военных действий стали принуждены противником приискать убежище в осажденном Гиппоне, — отметил епископ и задумался о дальнейшем развитии войны с вандалами. Он уже отправил личное послание восточному кесарю Теодосию и теперь ждал его ответа или сразу же присылки мощного числа кораблей, войск из Александрии Египетской.

Должен же племянник в Константинополе пособить тетушке в Риме вернуть ее добро? Либо отобрать у нее достояние, каким она не сумела распорядиться должным способом…

Находясь в окруженном городе, нумидийский архипастырь не переставал уделять внимание епархиальным заботам во всей стране. Лично принимал, размещал, устраивал пропитание, утешал спасшихся беженцев — пострадавших за правоверие клириков, диаконов, мирян. Еще раньше он разослал письма с позволением монастырским братьям и сестрам без колебаний покидать обители ввиду приближения арианских вандалов, не имеющих за душой ничего святого. Но оставил на заданное усмотрение епископов и пресвитеров: по совести и долгу спасаться ли им бегством либо добровольно встречать глумление над святостью их сана и очень возможные смертные муки.

Должно быть, епископ Эводий в данное время добрался в Рим, по заданию предстоятеля убеждает консулов и сенаторов в бедственном положении Африки. То же самое поручено милому Алипию в Константинополе. В помощь ему направлены две очевидицы — мать Элевтерия и молодая монахиня с греческим когноменом Аитема, каким заменено ее старое мирское имя Волюксия…

В первый же месяц осады многим знатным гиппонским согражданам епископ убедительно предложил отослать семейства, чад и лишних домочадцев прочь из города, обреченного на тяготы, лишения, фатальные неизбежности. Да и самим благородным декурионам и куриалам, не способным носить оружие, отправляться поскорее в безопасные края, покамест на приморских укреплениях их доблестным защитникам удается отбивать приступы вандалов. В качестве доброго примера он им указал на квестора ветеранов Горса Торквата, чья семья уже не подвергается опасности. Другой расклад — сам Ихтис, который военачальствует над устойчивой обороной порта и предмостных подходов к нему.

— …Прикидываю и раскладываю, святейший прелатус Аврелий, мы с примпилом Сильвой выстоим пару лет при безусловной поддержке готов. Бешеным вандалам, знаешь, зубы-то железно пообломали, отбив полдюжины приступов. Горячую кровь железо холодит.

Но если готы бросят воевать или в хладнокровное предательство ударятся, нам морские ворота не удержать. Это обязательно случится, если не в этом году, так непременно через полгода или полтора германским варварам непременно наскучит торчать в осаде, не видя богатой добычи и случайной наживы, сколько бы им поденно ни платила светлейшая Галла.