Бледная графиня

– Ты накрыла ему на стол и поставила ужин в его комнате? – спросила София.

– Как обычно, когда он вечером задерживается, – ответила старушка. – Наконец-то, Губерт. Слава Богу!

– Зачем же вы меня ждали? – сердито проговорил Губерт.

– Мы боялись за тебя – ты так задержался… – ласково сказала старая мать.

– Случилось несчастье, – угрюмо проронил он после некоторого молчания.

– Несчастье? Какое же? – в один голос воскликнули обе женщины. – Молния ударила во что-нибудь?

– Молодая графиня упала в пропасть…

– Милосердный Создатель! – воскликнула вдова старого лесничего.

София в ужасе всплеснула руками.

– Графиня? Губерт, расскажи же нам все. Вот ужасное несчастье! Неужели она умерла? Неужели нельзя было спасти ее?

– Если она упала в пропасть, кто ее спасет? – глухо ответил Губерт и направился к своей комнате.

– Но как же это случилось, Губерт? – настаивала София.

– А я почем знаю?

– Ну так расскажи хотя бы то, что знаешь.

– Что там рассказывать? Упала, вот и все, – произнес Губерт очень мрачным, не свойственным ему тоном. – Пойду к себе в комнату, я устал и промок до костей.

Он не подошел ни к матери, ни к сестре, а сразу направился в дальнюю комнату.

С первого взгляда можно было догадаться, что здесь живет охотник: на стенах висели рога, охотничьи ружья и ножи. На комоде, рядом со счетными книгами лесничего и письменным прибором, лежали огромные кабаньи клыки. Над кроватью висело старинное оружие, доставшееся Губерту в наследство от отца.

Он не зажег свечу, которая стояла на столе рядом с тарелками с ужином, а открыл окно, потому как в комнате было очень душно, и задумчиво устремил взгляд в лесную чащу.

– Молодая графиня умерла, – говорила между тем расстроенная мать, запирая входную дверь. – Какая ужасная новость!

– Он почему-то не хочет рассказать подробности, – заметила София.

– Он сам не свой, я это сразу заметила, едва он вошел. Боже упаси, еще заберет себе в голову что-нибудь недоброе, – сказала старуха-мать. – Пусть себе успокоится.

– Но каким образом молодая графиня могла оказаться у пропасти? – вслух размышляла София. – Пока мы не знаем об этом. Может быть, потом, позже?.. Как бы то ни было, она умерла. Боже милостивый, недаром у меня сегодня весь вечер было так тяжело на сердце. Какая грустная новость! Как жаль мне милую, добрую молодую графиню! Зачем ей суждено было уйти так рано? Она всегда была такой приветливой, ласковой. Встречаясь со мной, каждый раз останавливалась, как, бывало, покойная графиня. Протягивала мне руку и спрашивала, как мы с тобой поживаем, не терпим ли нужды. Всегда наказывала, чтобы мы ели сколько угодно дичи, уверяя, что «маман» ничего не имеет против. И еще спрашивала, не надо ли нам семян для посева, – о, этот ангел, бывало, обо всем заботился… Не могу себе представить, не могу поверить, что она умерла! К тому же такой ужасной смертью! – воскликнула София и содрогнулась при мысли о пропасти в известковых скалах и морских волнах, которые бушевали внизу.

– Да, замок посетило еще одно горе, – сказала старая мать, обращая свой взор к небу. – Недаром говорят, что беда не приходит одна. Сначала старый Вит умер, потом графиня Анна, следом граф, а теперь вот молодая графиня, последняя. И все наследство достанется теперешней графине. Она получит все: замок, власть, а также и тот миллион, который графиня Анна и граф завещали молодой графине… Ох, София, уже полночь, пошли-ка спать. Конечно, после всего случившегося трудно будет заснуть, но отдых все-таки требуется…

С этими словами старая женщина направилась в смежную комнату, служившую спальней. София последовала за ней, оставив в углу прялку, за которой она проводила целые дни. В домике воцарилась тишина.

Старушка-мать собиралась уже лечь, как вдруг из комнаты Губерта, которая находилась рядом, донесся странный звук, напоминающий щелчок взводимого курка. Сердце матери, как известно, вещун: оно тотчас подсказало, что сыну угрожает смертельная опасность.

Мать соскочила с постели – может быть, она еще успеет предотвратить несчастье.

Не зажигая свечи, не сказавши ни слова Софии, бросилась она в комнату Губерта, сильно толкнула дверь, и глазам ее представилось ужасное зрелище.

Освещенный луной Губерт стоял у самого окна с пистолетом в руке. Он собирался спустить курок: он хотел застрелиться. Страшное предчувствие не обмануло старую женщину. При этом зрелище она едва не лишилась чувств: еще секунда, и выстрел размозжил бы голову ее сына.

– София, на помощь! – закричала мать срывающимся от волнения голосом и, собрав все силы, бросилась к сыну и вырвала у него пистолет. Раздался выстрел, но пуля разбила только небольшое зеркало, висевшее на стене у окна.

– Побойся Бога, Губерт, что ты делаешь? – с рыданиями выкрикнула старушка. – Пожалей нас с Софией! Подумай о моей старости! Подумай о своей несчастной сестре!

В первое мгновение Губерт готов был вспылить, но слезы престарелой матери, по-видимому, тронули его. Кроме того, в дверях показалась София, которую привлек грохот выстрела. Бедняжка ничего не могла разглядеть и в отчаянии звала то мать, то брата.