Бледная графиня

От графини Гаген ушел в страшно подавленном состоянии. Его сын находился в руках женщины, которая ни перед чем не останавливалась. Эта преступная мать готова была принести в жертву даже собственного сына. В ушах Гагена продолжали звучать слова графини: «Молчи, или твой сын погибнет!..»

Дома Гаген заперся в кабинете и долго мерил его шагами, погруженный в мрачные мысли. В душе его началась тяжелая борьба. Ему предстоял страшный выбор: исполни Гаген свой долг – и сын его погибнет, и с ним исчезнет последняя в его жизни надежда. Но разве она еще существует?

Кого он называл своим сыном? Поджигателя, поднявшего руку на жизнь десятков людей!.. Но, может быть, графиня и толкнула его на это преступление? Может, она и им воспользовалась как чудовищным оружием против отца?

Когда Леон бежал из Парижа, обокрав старого Брассара и сделав свой первый шаг на преступном пути, Гаген еще надеялся на его исправление, рассчитывал наставить на путь истинный. Но теперь было поздно. Леон оказался в руках графини…

«Погиб! Погиб безвозвратно!.. – думал с мукой Гаген и постанывал сквозь зубы. – На что же ты еще рассчитываешь, Этьен Аналеско? Почему колеблешься? Потому что этот юный негодяй – твой сын? Или потому что на нем может прерваться старинный дворянский род? Да не должно здесь быть никакой борьбы!.. Я надеялся, что он станет моим наследником… Но теперь поздно, слишком поздно… Но я перенесу и это… А ты, Камилла фон Франкен, ты не восторжествуешь! Ты еще не знаешь Этьена Аналеско! И твой расчет ложен. И ты, и любой твой сообщник должны получить по заслугам, пусть даже речь идет и о моем сыне. Справедливость превыше всего!..»

Но увидеть его, увидеть хотя бы разок – вот чего сейчас больше всего хотел Гаген. Пусть от этого будет еще горше, но – будь что будет! Он должен поговорить с ним, рассказать о тайне его рождения. И с его стороны было бы трусостью избегать этого шага, – думал Гаген и тут же спрашивал сам себя: но где же найти Леона?

Гаген задумался, остановившись, но тут же решил для себя: в замке – где же еще! Там и только там держит его эта страшная женщина.

На другой день к нему зашел Бруно и рассказал о своем визите в замок. Гаген успокоил его:

– Пусть молодая графиня пока останется там. Думаю, что с ней ничего дурного не случится. Дни владычества графини сочтены.

– Значит, вы так близки к цели, Этьен?

– Несомненно, я почти у цели, у меня достаточно доводов для обличения графини.

– Однако что-то вас все же смущает?

– Вы правы, друг мой, но и эту последнюю тяжесть с души своей я надеюсь в скором времени сбросить… Леон Брассар нашелся…

– Ваш сын, которого вы долго разыскивали?

– Да, мой сын, которого я хочу увидеть в последний раз, чтобы потерять навсегда. Он у графини Варбург, которая использует его для своих преступных целей.

– И его тоже? О, это ужасно!.. Теперь я понимаю: через Лили и Леона она хочет удержать нас, связать по рукам и ногам.

– Но это не удастся ей, друг мой.

– Как! Вы согласитесь на гибель вашего сына?

– Он уже погиб. Графиня толкнула его на поджог больницы Святой Марии. Но этим она все равно ничего не достигнет… Однако вы не рассказали мне, чем закончились ваши розыски в Бауме.

– Как! Вы разве не слышали о самоубийстве телеграфиста?

– О самоубийстве? Нет. И конечно, именно того самого, который был нам нужен?

– Да, его нашли мертвым на рельсах, довольно далеко от Баума. Причина самоубийства неизвестна.

– Гм… – задумчиво хмыкнул Гаген. – Если бы Митнахт не был сейчас по ту сторону океана, я бы непременно подумал, что тут без него не обошлось. Эта смерть оказала неожиданную помощь графине. С ней исчезает возможность доказать, кто был отправителем телеграммы. Но ничего! У нас и без того довольно доказательств. Главное, что доказаны отравления. И я приложу все силы, чтобы в ближайшее время подтвердить причастность к ним графини и ее сообщника. Ну, а что касается сына… – Гаген тяжело вздохнул. – Есть вещи, через которые иногда приходится переступать – во имя высшей справедливости.

Бруно понял друга. Он видел, как ему тяжело, как он страдает, но не стал приставать со словами утешения, потому что знал: в таких случаях человек должен все пережить в себе.

Прошло несколько дней, и к Гагену вернулось его обычное присутствие духа. Чувство справедливости взяло верх над любовью к сыну.

Довольная улыбка скользнула по лицу графини, когда она вновь увидела входящего к ней Гагена, ведь до сих пор он не дал против нее никаких показаний. Стало быть, решила она, он покорился. На его же непроницаемо-спокойном лице ничего нельзя было прочесть.

– Ваше появление я расцениваю, ваша светлость, как знак того, что вы изменили свое прежнее решение, – сказала Камилла, приглашая садиться. – И я в долгу не останусь: если вы будете в мире со мной, получите вашего сына.

– Я хотел бы видеть Леона Брассара, – сказал Гаген.

– Да, это совершенно справедливое желание.

– Знает ли он о своем прошлом?

– До сих пор не знал, ваша светлость. Леон Брассар по-прежнему считает себя сыном вашего бывшего слуги.

– Где же он?