Бледнее бледного

И все же такая лаконичность в убранстве настораживала. Не в духе это было местных традиций. И не в стиле предков, которым, казалось, только волю дай – все глазами Ресса залепят. А этот нарочитый минимализм смотрелся как-то мрачновато и даже угрюмо. Особенно в свете бледных светляков, повисших в разных концах зала.

И было тут жутко холодно. Будто разом очутились в самом центре лютой зимы – пар изо рта, мороз, обжигающий кожу, и так и норовящий забраться под одежду, и, в довершение – все вокруг было укрыто колючим ковром сверкающего инея. Как-то плохо вязалось это с благодатью теплой ночи, из которой вошла сюда леди Кай.

– Ну что, может, света добавим? – Осси направилась к подсвечнику, стараясь ступать потише и помягче, чтобы не производить лишнего шума и не тревожить понапрасну мертвых.

Куда там! Еле слышные шаги ее усиливались гулким эхом, отлетая от стен, и накладывались друг на друга так, будто взвод гвардейцев маршировал на плацу. И это притом, что Мей, который за ней не последовал, а тихо-тихо направился в свое собственное кругосветное, а точнее – в кругозальное, путешествие вдоль стены, был неслышен вовсе. Хотя и шел вроде бы совершенно спокойно, вальяжно и не таясь.

Толстенная и здоровая свеча синего воска зажглась с первого раза, и по острым иглам инея под ногами заплясали оранжевые отблески молодого огня. Светлее не стало, но уютности, если так можно выразиться, все же прибавилось. Хотя и немного.

Пламени на кончике фитиля едва-едва хватало на то, чтобы осветить пол под ногами, и поэтому добраться до стен зала, утонувших в сумраке, чуть разбавленном бледным сиянием светляков, он, похоже, и не пытался. Но вот, что удивительно, – едва только заплясал над толстенной свечой живой огонек, и потянуло сладковатым запахом горячего воска, как янтарем вспыхнули изнутри стоящие поодаль саркофаги, освещая все вокруг, в том числе и Мея, уже вплотную подобравшегося к ним.

«Не нравится мне это, – тут же прокомментировала сей факт Хода. – И, вообще, – тут что-то есть!»

– Конечно, есть, – согласилась Осси. – Мы с тобой тут есть. А еще – пять гробов, свеча и Мей тут есть.

«Что-то еще, – возразила Хода. Она висела в воздухе, переливаясь всеми цветами спектра, но хмурый голос ее никак не вязался с этим беззаботным образом радуги на отдыхе. – Мне здесь не нравится. Давай, уйдем».

– Давай, – согласилась Осси. – Только давай сначала все-таки заберем то, зачем мы пришли. А то, что ж это – зазря стену портили?

«Давай, уйдем, – стояла на своем Хода. – Тут все не так! Холод, свечение это и что-то… – она замолчала, а потом вдруг неожиданно вспыхнула яркой красной звездой. – Я вспомнила…».

– Что? – От всех этих разговоров Осси опять почувствовала легкий озноб – то ли холод опять взялся за свое, то ли – мандраж накатил. Она коснулась пальцами рукоятки жезла на поясе – вроде полегчало… – Что ты вспомнила?

«Свеча. Синяя свеча… Это – огонь скорби».

– Свеча над могилой, это всегда – огонь скорби!

«Я не в этом смысле…»

– Не в этом? А в каком еще?

«Ты что, – разозлилась Хода. – Историю совсем не читала?»

– Читала! – взорвалась в ответ Осси – все-таки раздражительность никуда не делась, а новая ее вампирская сущность особой терпимостью вообще, похоже, не отличалась. – Читала твою историю! А вот нотации мне не надо читать! Не время, и не место! Есть, что сказать – говори! Нет – виси и светись молча!

«Она не моя», – буркнула Хода, но это уже было так… по инерции. Видно тоже посчитала, что не место здесь.

– Кто не твоя? – Осси тоже постаралась и все-таки удержала рвущихся наружу бесов.

«История не моя. Она – ваша. Твоя, королевская и, вообще – всехняя!»

– Всехняя? – Такая словесная конструкция леди Кай позабавила, и поднявшаяся в ней волна ярости и безудержного гнева откатилась, растаяв в глубинах подсознания. До поры до времени. – И что эта всехняя история на этот счет говорит?

«Она говорит, что до прихода Странника, а, следовательно, и до того как людям показали путь за Вуаль, откуда, как известно, возврата нет…»

– Ну, уж и нет…

«В общепринятых случаях нет. Так вот, покуда за Вуаль мертвые не уходили, вернуться им обратно в мир живых было много проще. Поэтому особо опасных, если так можно выразиться, мертвецов удерживали в загробных пределах с помощью огня скорби! И, вообще-то изначально он назывался – огонь забвения! Это потом уже переделали».

– Ты хочешь сказать…

«Я хочу сказать, что раз тут стоит свеча забвения, то значит, что и покойнички тут подобраны те еще… А поэтому, давай лучше отсюда пойдем, пока не поздно».

– Но ведь она не горела…

«Вот это-то и плохо! – Хода вздохнула. – Очень, знаешь ли, плохо, что не горела».

– Так что, они вырвались? Из этих… из загробных пределов?

«Ну… учитывая, опять же холод и иней… Боюсь, что – да».

«Все? Пятеро? – Осси закрутила головой по сторонам. – И где ж они?

«Все – не все… не знаю, – Хода заискрилась, быстро меняя свой цвет. – А где? Думаю, здесь. Где ж им еще быть!»