Бледно-серая шкура виновного. Месть в коричневой бумаге

– Вы ей сказали, что она не выживет?

– Из плохих новостей я говорю каждому ровно столько, сколько он, на мой взгляд, спокойно перенесет. Позже понял, что ей можно было сказать всю правду. Но тогда не слишком хорошо ее знал, не догадывался, какая она храбрая и выносливая. Поэтому я ей сообщил, что, по-моему, все удалил, но с определенностью утверждать не могу. Дочерей не уведомил, думая, что она чересчур хорошо все поймет по их поведению. Рассказал Тому Пайку, чтобы в свое время с его помощью известить девушек.

– А как она себя чувствовала во второй раз?

– Плохо. Пришлось опять резать – надо было избавиться от непроходимости. К тому времени там уже образовались настоящие джунгли. Ничего похожего на анатомические учебники. Вот уж поистине злокачественная опухоль. Хорошей, опытной операционной сестре стало дурно. Внешне миссис Трескотт тоже полностью изменилась, за исключением глаз. Потрясающие были глаза у этой женщины. Как у молодой девушки.

– Очень плохо, что Морин сейчас в таком состоянии.

– Тут я ничем не могу помочь. Ножом в таких случаях ничего не сделаешь. Но почти все другие специалисты принимают участие. Провели все обследования, о которых кто-либо когда-либо слышал, причем некоторые, по-моему, специально для нее придумали. Поднять ее историю болезни сможет только пара здоровых мужчин.

– Заболевание локализуется в какой-то специфической области?

– Если под этим подразумевать голову – да. Неврологию – да. Ни физической травмы, ни опухоли, ни дефицита питательных веществ. Что-то разладилось в крошечных цепочках, в синапсах. Разложение тканей? Редкая вирусная инфекция? Некая форма психологически ориентированной абстиненции? Дисбаланс эндокринной секреции? Редкий вид аллергии? Моя личная догадка, к которой никто не прислушивается, ибо это не моя специальность, заключается в том, что проблема психиатрическая. Это согласуется с попытками самоубийства. Но психиатры утверждают, что досконально проверили со всех сторон. Серии шоковой терапии безрезультатны. Содиум пентотал безрезультатен. Беседы с психотерапевтами безрезультатны… А я думал, вы интересуетесь миссис Трескотт.

– Всей семьей, доктор Дайке.

– И я просто сижу тут и откровенничаю, как семейная Библия, да? А вы просто слушаете, точно слушать врача, преступающего этический профессиональный закон, – обыкновеннейшее на свете дело.

– Я.., я думал, вы откликнулись на дружескую заботу и беспокойство, доктор…

– Дерьмо собачье, Макги. Хотелось проверить, имеется ли у вас хоть капля здравого смысла. Имеется. Знаете, почему я говорю с вами о пациенте.., и о семье пациента?

– Полагаю, вы мне объясните.

Он надолго угрюмо задумался, полузакрыв глаза.

– Пытаюсь выразить словами, что она для меня сделала. Даже когда от нее ничего не осталось, кроме боли и глаз, я приходил посидеть у ее постели, когда дела у меня были плохи… Когда молился, чтобы не довелось потерять одну девочку, и все-таки потерял. У Хелены Трескотт набирался храбрости, черт побери. Привязался к ней. Мы часто подолгу беседовали, до того самого времени, пока не пришлось держать ее под наркозом. Как-то ночью она рассказала мне о мужчине по имени Тревис Макги. Предупредила, что в один прекрасный день он может явиться и задать много вопросов. “Расскажите ему, как все было, Билл. Ничего не скрывайте. Доверьтесь. Передайте все, что знаете о моих девочках. Я хочу попросить его помочь Морин”. Так что, приятель, это она облегчила вам дело, а не ваше неотразимое обаяние. Ясно?

– Ясно, Спасибо.

– Так на чем мы остановились?

– Следующее, что мне хотелось бы знать, – ваше мнение о докторе Шермане.

– Стью очень жалко. Хороший был человек. Там и сям небольшие пробелы, но в целом весьма основательный. Я имею в виду медицинскую компетенцию. В денежных делах чертовски глуп, подобно большинству врачей. Мы – очень легкая добыча в современном мире. Вы вздуваете акции золотых копей, урановых рудников в Уганде, а мы покупаем.

– Я так понял, он вкладывал деньги в “Девелопмент анлимитед”.

– Те же золотые копи. Присоединившиеся ребята божатся именем Тома Пайка. Я отказался от шанса озолотиться. Хотя одно время был очень заинтересован.

– Что заставило вас отказаться?