Бледно-серая шкура виновного. Месть в коричневой бумаге

– Слушайте все внимательно. Мы затеяли большую глупость. Надеюсь, никому из вас не надо приказывать держать рот на замке. Я не верю всей выстроенной Макги конструкции. Верю части, достаточной для продолжения начатого им идиотства. Мы должны помнить – наш субъект не собирается суетиться. Не продемонстрирует страха или подозрительности. Психопаты на удивление прагматичны. Раз тело исчезло, значит, кто-то его забрал. Он дождется, когда обнаружится кто и зачем, а в период ожидания будет вести себя абсолютно естественно и понятно, как встревоженный муж пропавшей жены. После того как Рико загрузится и уедет, ваша задача, Стейнгер, – доставить мне Бруна. Лозье, обождите там в холле, я скажу пару слов мистеру Макги.

Со стола все убрали, осталась лишь переполненная пепельница. Гаффнер, выглядя столь же свежим и отдохнувшим, как в начале, встал, взглянул мне в лицо.

– Вы, конечно, наживка. Миссис Пайк не найдут, и мисс Пирсон начнет все острей и острей чувствовать свою вину. Станет ругать себя. И признается зятю, что знала об уходе Морин и не сообщила ему. Скажет, будто вы видели уходившую Морин. Сведения о теле сможете дать только вы. Нет тела – план рухнул.

– Значит, он должен со мной поговорить.

– К тому же он еще гадает, о чем написала вам миссис Трескотт.

– И вы должны знать, что он мне скажет. Именно это нужно вам для продвижения расследования. А вдруг он решит смириться с поражением, забыть о потерянных деньгах и начать заново? Если сумеет выкрутиться с помощью своих финансовых связей?

– Как только начнется рабочий день, мистер Макги, я сделаю несколько конфиденциальных телефонных звонков нескольким крупнейшим бизнесменам Форт-Кортни, моим хорошим знакомым. Скажу, будто просто оказываю небольшую услугу. Скажу, будто мне любезно сообщили о возбужденном налоговым управлением против Пайка деле по поводу подачи ложных деклараций, так что, может быть, самое время выйти из игры, если они случайно играют с ним вместе. Думаю, он немедленно попадет в тяжкое положение. У вас, Макги, будет возможность это положение немножко усугубить. Полагаю, удастся таким образом поторопить Пайка.

– Хотите, чтоб я это сделал? Каким образом?

– По-моему, он скорей среагирует, лучше поймет, получив от вас предложение продать тело за сто тысяч долларов. Только я не хочу торопиться с этим, пока мы как следует не прижмем Бруна. Сначала хочу его видеть в камере. Это будет добавочное давление. Поэтому мы отвезем вас обратно в мотель. Прошу не отвечать ни на какие звонки и заказывать еду в номер до получения от меня дальнейших инструкций. Вы способны.., м-м-м.., подавить свою природную склонность к самостоятельным действиям?

– В данном случае уступаю более изощренному уму, мистер Гаффнер.

– Спасибо, – сказал он без тени юмора.

Глава 20

Я проспал без помех до полудня. Дверь была на цепочке, снаружи на ручке висела табличка: “Не беспокоить”.

Проснувшись, первым делом припомнил, как примерно за час до рассвета меня привезли к новому зданию Пайка. Рядом со мной сидел Гаффнер, за нами в другой машине следовал Лозье.

Меня подстегивала мысль, что она все еще там, под металлической плитой служебного люка, проводит первые часы вечности в ожидании, прильнув к внутренней решетке, плотно упакованная, аккуратно перевязанная.

Хелена, я не очень-то хорошо справился. Я старался, но дело пошло слишком быстро. Славный Том протиснулся вместе с ней мимо ящиков в маленьком кабинете, наверно, запечатлел на лбу нежный прощальный поцелуй, открыл пошире окно и сказал: “Посмотри, дорогая, какой очаровательный будет внизу ресторан”. Она по плечи высунулась в окно. Быстрый толчок – коленом под выпяченный зад, рукой в спину. Рука ее бросила сумочку, чтобы за что-нибудь ухватиться, ухватилась только за вечернюю пустоту, и она полетела, медленно переворачиваясь, как кошка.

Я принял душ, побрился, ослабевший и равнодушный. Мне казалось, все кончено. Странное чувство. Никакого горячего, яростного стремления отомстить за медсестру, отомстить за высокую, прелестную, светловолосую Морин. Может быть, потому, что любое тяжелое для нас событие для Пайка никогда не имело бы никакого значения.

Это неодушевленный предмет. Сердце – пустой бумажный мешок. Глаза из искусственного стекла.

Только я направился к телефону, раздался решительный стук На вопрос через дверь, кто там, откликнулся Стейнгер. Я впустил его. Вид у него был странный. Он как бы вплыл в номер, точно напился до полного счастья. Но он не был пьян. Улыбка скупая, задумчивая. Взглянул на часы и уселся.

– У нас есть немножко свободного времени.

– У нас? Как мило.

– Я организовал прослушивание разговоров мистера Тома Пайка удачнее, чем ваших. Клочок бумаги на полу нашли?

– Лейтенант, вы меня огорчаете. Прослушивать члена собственной команды! Какой позор!

– В моей команде один человек – я сам. Много думал о вас всякого разного. Среди прочего, и о том, не темните ли вы, может, это Пайк заслал вас сюда по той или иной причине. Так что насчет бумажки на полу?

Я объяснил и спросил:

– Так почему же вы мне не сказали об этом вчера вечером?