Бледно-серая шкура виновного. Месть в коричневой бумаге

— А если за этой таинственной стороной стоит тот же мистер Престон Ла Франс, которому вы собирались продать? — спросила Джанин.

— По-моему, вряд ли Пресс…

— Разве вы не сказали мистеру Ла Франсу, что он мою собственность не получит?

— М-м-м… сказал, — огорченно признал Сандерс.

— Разве не мог он пойти окольным путем, сделав более крупное предложение через юриста, если ему так уж сильно хочется?

— Есть такая возможность. Весьма отдаленная.

— Неужели вы не понимаете? — серьезно, нахмурившись и подавшись вперед, допытывалась она. — Мистер Ла Франс владеет участком земли, расположенным прямо за нашим. Он все время охотился за нашей собственностью. Составил план, затеял интригу, чтобы заставить нас бросить дело, мистер Сандерс, и купить наш участок, поэтому он отвечает за то, в чем винят… моего мужа…

Она высморкалась в платок, и Сандерс, который дошел до предела и чувствовал себя крайне неловко, пробормотал:

— Ну-ну, успокойтесь, миссис Бэннон. Когда дела идут плохо, нам всем хочется отыскать конкретное обстоятельство или конкретного человека, на которых можно было бы возложить вину…. Я уверен, что Престон Ла Франс не стал бы…

— Вся вина оказалась возложенной на моего мужа, для меня этого достаточно, — взволнованно заявила она. — Нет, я не соглашусь ни на какую заочную сделку, даже если бы мне предложили… вдвое больше. Втрое! Я скорей все продам мистеру Макги за одиннадцать центов, чем увижу доставшимся тому типу!

Уитт Сандерс повозился с лежавшими перед ним документами и взглянул на Руфуса Веллингтона.

— Руфус, как вы отлично знаете, я нарушил бы правила, как-либо прокомментировав… финансовые возможности любого имеющего с нами дело. Могу предположить лишь… слабую возможность, что этот юрист представляет Престона Ла Франса. Но это не очень-то вероятно, черт побери.

— Как я понял из этих твоих слов, Уитт, в городе хорошо известно, что этот самый Ла Франс фактически не наскребет восемьдесят тысяч?

— Я этого не говорил.

— Нынче утром в суде, Уитт, я беседовал с секретарем округа, общался с твоим финансовым инспектором, и у меня создалось впечатление, что в последнее время дела в земельном бизнесе в округе Шавана несколько замедлились. Если этот Ла Франс ушел по уши в земельные сделки, у парня, должно быть, зудит в одном месте, он, наверно, жонглирует семейным фарфором, ходит по натянутой проволоке, и пчела его жалит прямо в… Прошу прощения, леди, на этом остановимся. Может быть, принимая все во внимание, баланс у него с виду приличный, и несколько бумажек ты от него получил, но больше не поступает ни единого цента и ты чуть-чуть нервничаешь. — Судья неожиданно рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам. — Господи помилуй, Уитт, вот почему ты скулишь, как побитый пес, не имея возможности продать конфискованное имущество этому Ла Франсу. Он наверняка проворачивает какую-то сделку, после которой останется чистеньким и на свободе. Он чересчур глубоко подцепил тебя на крючок, парень?

— Слушайте, Руфус, — взмолился Сандерс, — я ничего вам не говорил и не собираюсь.

— Словами не говорил, — подтвердил судья. — Только мы с тобой вместе играем в покер, Уитт, и я всегда без большого труда читаю твои мысли.

Итак, была совершена вся бюрократическая дребедень, необходимые документы зарегистрированы в суде. Я пошел вместе с судьей к его черному «империалу» с кондиционером, и он остановился вне пределов слышимости шофера, который вылез и открыл перед ним дверцу.

— Сынок, Богом клянусь, мы сунули в осиное гнездо кочергу и как следует пошуровали. Кое-кто просидит полночи, пытаясь найти во всем этом смысл и не ведая, что тут нет никакого смысла, — по их понятиям. Смотри, постарайся держаться подальше от ос.

— Постараюсь, судья.

— Скажи той рыжей здоровенной бесстыднице, что она молодец. Вот с такой женщиной мужчине хочется пройти долгий жизненный путь. Где ты с ней встречаешься?

— Не здесь, — сказал я. — Она вернулась в Броуард-Бич. Сказала, попросит Бессекера ее туда подбросить, а если не сможет, сама как-нибудь доберется.

Он прищурился в позднем свете дневного солнца:

— Похожую девчонку я так хорошо помню, точно это было вчера, сынок. А было это в 1926 году. Если она живет еще где-то на белом свете, ей уже за шестьдесят. Трудно поверить. Знаешь что? Я стихи писал этой девчонке. Первый, последний и единственный раз в своей жизни. Дай мне знать, как пойдут у тебя дела со старой болотной крысой Ди Джеем Карби, ладно? И скажи одну вещь, Макги. Ты стараешься злость сорвать или выкачать из всего этого немножко наличных для вдовы с ее ребятишками?

— В первую очередь деньги, судья.

Он взглянул на свои часы и ухмыльнулся:

— Конни так ездит, что они, должно быть, уже на полпути к Фростпруфу.

У меня ушло много времени на поиски кого-либо, способного дать хоть какие-нибудь четкие указания, как найти дом Карби. У него не было телефона. Была в Саннидейле почтовая ячейка «до востребования». Как правило, он заходил забрать почту не чаще одного раза в неделю.