Бледно-серая шкура виновного. Месть в коричневой бумаге

— Пока нам приходится действовать в капиталистической системе, Пусс, — только не забывайте, что до сих пор в мире ничего лучшего не придумано, — необходимо мириться с деловым риском и с тем, что одни выигрывают, а другие проигрывают. Я не отрицаю, на Бэннона было оказано определенное давление, но он все это так воспринял, точно против него некий заговор, начал ныть, прекратил борьбу. Тогда я потерял к нему уважение и умыл руки.

— Да, — согласился я, — просто прелесть. Очень мило.

— Я никогда не видела твоего друга Таша, Тревис. Но не думаю, чтоб он когда-нибудь ныл.

— Он понятия не имел, как это делается. Поздравляю. Ты отлично обработала нашего друга. Были проблемы?

— Никаких! Пододвигала стул ближе, ближе, говорила очень тихо, таинственно, широко таращила глаза, касалась его руки кончиками пальцев. Объявила ему, что работаю на Гэри Санто, что мы навели о нем справки и сам мистер Санто пришел к выводу о возможности поручить ему определенные частные деликатные переговоры, касающиеся одной деловой операции мистера Санто в этом районе, и питать уверенность, что он не разгласит имя клиента. Все это до того секретно, предупредила я, что, если ему хватит ума попытаться поговорить с мистером Санто лично или по телефону, он сам себя погубит. Но если дела пойдут хорошо, может надеяться на ежегодное получение пятизначной суммы. Знаешь, когда он начал переваривать это, глаза у него заблестели, как глазированные, а челюсть отвисла. Я чуть не расхохоталась. Потом он, как миленький, обратился в банк с предложением восьмидесяти тысяч долларов, а при следующей нашей встрече, жутко расстроенный, сообщил, что миссис Бэннон восстановлена в праве собственности, после чего продала ее какому-то таинственному незнакомцу по имени Макги из Форт-Лодердейла. Я уж думала, он заплачет. Мистер Санто, заверила я, безусловно сочтет, что он сделал все возможное. Дальнейшие указания, сказала я, он получит от меня по телефону или при личном свидании. Поинтересовалась, согласен ли он время от времени со мной встречаться в случае необходимости. В Майами, а может быть, даже в Гаване или в Нью-Йорке. Все расходы, естественно, будут оплачены.

— Кто тебе посоветовал?

— Сама сообразила. Идея показалась хорошей. Я хочу сказать, в результате он больше раздумывал обо мне, а не о том, что для такого человека, как Санто, это довольно странный способ делать дела. Я была не права?

— Нет. Мне нравится. А финальный удар? Не забыла?

— Нет, только нанесла его как бы совсем между прочим, и только когда он пришел сюда выпить со мной. Просто сказала, будто знакома со стилем мышления мистера Санто, который непременно поинтересуется, не связывает ли что-либо мистера Престона Ла Франса с мистером Макги, нет ли меж ними каких-нибудь деловых связей, и если он сможет выяснить это до моего звонка, то произведет на мистера Санто хорошее впечатление.

— Как он отреагировал?

— В общем никак. Пообещал постараться и выяснить. — Она пожала плечами. — Милый, он в самом деле обыкновенный, простой, тривиальный человечек. Впервые в жизни на него чуть повеяло чем-то важным, значительным, в своем роде шикарным. Он едва в силах вынести это. Пожалуйста, покорми меня. Я сижу здесь в страданиях и в тревоге, не спуская глаз с двери, откуда выходят официанты со стейками.

Она ела с изящной методичностью дикого зверя, время от времени издавая тихие удовлетворенные звуки. Я объявил, что в награду за выполнение особого шпионского задания и за убедительное вранье закажу самые изысканные из имеющихся в «Дьюн-Эвей» апартаментов.

— А утром вернемся на лодке? — спросила она. — Не сочтешь ли ты слишком вульгарной, милый, просьбу об особом одолжении? Столько всего произошло и я так перегружена информацией и впечатлениями, что могу думать лишь про гигантскую, фантастическую, великолепную кровать на борту «Флеша», где будет неимоверно приятно проснуться утром перед Рождеством, и хочу оказаться в той кровати быстрей, чем способна доставить меня твоя славная лодочка. Это возможно?

— Беги к машине, рыжая.

Я едва миновал первый светофор, а она уже заснула, проспала весь обратный путь, с ворчанием пробудилась от моего толчка, чтобы дойти от машины до яхты.

Я оставил ее на причале, сам поднялся на борт и, прежде чем открыть дверь, взглянул на маленькие лампочки за отодвигающейся панелью во внешней переборке каюты. Убедившись, что лампочки не горят, нажал на выключатель под лампочкой, отключив маленький радар, который в мое отсутствие следил за корпусом «Флеша» ниже палубы. Любой посягнувший на «Флеш» человек своим весом и движениями замкнул бы цепь, отчего загорелись бы две потайные лампочки — или одна, если другая перегорела. При желании прибор можно было переоборудовать так, что зажглись бы прожекторы, взвыла сирена или даже получила по телефону вызов полиция. Но мне не требовалось, чтобы сигнализация отпугнула незваных гостей. Просто хотелось знать, не появлялись ли визитеры, а потом принять необходимые для приветствия меры, если они еще не ушли.