Бледный гость

Я наведался в «Ангел» и там узнал, что группа торговцев отправляется следующим утром в Кингстон. Мне не слишком хотелось путешествовать в одиночку, во мне говорило обычное благоразумие, а недавний опыт избавил от сомнений. В результате я присоединился к ним. Повозки у них не было, вместо нее они использовали вьючных лошадей, чтобы перевозить копченые окорока, имбирь, тушки индеек и так далее, и двигались они очень медленно. Тем не менее их компания пришлась мне по душе, так же как и торговцам моя, – если только я не льщу себе, еще бы, настоящий живой лондонский актер в караване. В Кингстоне мы расстались около Темзы и оставшиеся несколько миль я шел один.

Приближаясь к Лондону, я почувствовал, как потяжелел воздух. Вдоль дороги тянулись обветшалые домишки, и окружающий пейзаж был блеклым, изможденным, выветренным, словно дни его были сочтены. Я подходил к городу с юга, миновал Бродуолл, где прошлой зимой вынужден был терпеть неприятное соседство двух полоумных старух. Стоял прекрасный день, я свернул в восточном направлении и пошел по южному берегу реки в сторону Пэрис-Гарден и находившейся там медвежьей ямы. Знакомые звуки – звон колоколов, крики паромщиков, грохот катящихся мимо телег – были бальзамом для моей души. Река так сияла на солнце, словно Господь только что сотворил ее. Вода выглядела чистой, даже в голову не могло прийти, что этот поток несет в себе все городские отходы. Этим чудесным днем я и думать не думал об этом, просто радовался возвращению на родную землю.

В конце концов над крышами невысоких зданий я увидел белые стены «Глобуса». У меня почему-то ком в горле встал, когда я посмотрел на эти стены, подобные стенам легендарной Трои. Это напомнило мне, как я впервые увидел их, приехав два года назад в Лондон. Тогда мне не терпелось оказаться на подмостках театра и показать, на что я способен.

И вот я иду по одному из мостиков, перекинутых через многочисленные каналы на этом берегу Темзы, приближаюсь к Брэндз-рентс и через пару минут буду дома, среди моих друзей.

Перед новолунием

– Ник, смотри, что у меня есть для тебя.

– О Нэлл! Разве мало ты мне всего показала?

Я попытался собрать весь энтузиазм, на который был способен, но, честно говоря, немного устал после бурной схватки в постели. Вот что значит вновь оказаться дома, и надо заметить, Нэлл, на мой взгляд, встретила меня как Пенелопа Одиссея, вернувшегося в Итаку после двадцатилетних скитаний. Столь страстной была встреча в моей комнате на Дэдменз-плэйс.

Но прежде меня встретил мой похотливый домовладелец мастер Бенвелл. Он с жадностью выслушал рассказ о моих приключениях в поместье, поскольку до него дошли кое-какие слухи о трагических событиях в Инстед-хаусе. Разумеется, смерть лорда Элкомба и расстроенная помолвка Генри Аскрея и Марианны Морленд были у всех на устах. Это неизбежно, когда злой рок настигает сильных мира сего… Уверив Бенвелл а, что он получил от меня самую точную версию, я решил напомнить ему об этом в следующий раз, когда тот начнет ворчать, что я плачу только шиллинг в неделю.

Нэлл я поведал урезанный вариант истории, исключив любое упоминание о Кэйт Филдинг, – хотя сейчас меня мало беспокоило то, что подруга может начать ревновать, чего не могу сказать о ранних днях нашего знакомства. Нэлл, впрочем, была на удивление равнодушна к моему рассказу. Наверное, она думала, что провинциалы (к которым мы оба с ней относились), что ни день вешаются, топятся и падают на гномоны.

– Похоже, опасное место, Ник. – Единственный ее комментарий.

– Провинция?

– Да, опасное место.

– Ну да, полно медведей, волков и драконов.

– Правда?

Кажется, она совсем не обратила внимания на мое поддразнивание и, похоже, думала совсем о другом. Поднявшись с постели, нагая и беззастенчивая, как Ева до грехопадения, она порылась в мешке, который принесла с собой, и извлекла оттуда бумагу с карандашом. Потом села на кровать и, неуклюже расправив лист на коленях, принялась что-то писать, то и дело останавливаясь, чтобы подумать. Когда Нэлл протянула мне бумагу, написанное я еле разобрал.

Она выхватила лист, едва его не порвав.

– Я сама прочту, если ты не можешь. Это пара строк из сонета.

Она кашлянула и прочла:

Прекрасен губ ее коралл,
Глаза ее – алмазы…

– Ах, губы, – протянул я, – теперь понимаю. Губы. И чьи же это губы и глаза?

Ее собственные ответили на этот вопрос, что и требовалось доказать. Так я и знал.

– Ты это сама написала? – усмехнулся я.

– Ты же видел.

Ее тон должен был заставить меня сбавить обороты и отнестись к ее работе с большим вниманием, но почему-то мне было уже все равно.

– Я имею в виду, ты о себе написала эти строки? – спросил я.

– Меня научили.

– Ну да, одна из сестер.

– Выходит, она учит тебя читать и теперь еще и писать. Кто она?

– Дженни, – ответила Нэлл, подозрительно быстро.

– Мне кажется, это кто-то из твоих… посетителей.

– И что с того? Что в этом такого?

– Давай обсудим это потом, – только и сказал я.