Бледный луч

Наступил вечер, и Луиза получила точно обухом по голове, отворив дверь, где стоял Фрэнк, а затем услышала за спиной жизнерадостный голос дочери. Фрэнк пожал руку Луизе и очень любезно с ней поговорил. Та отвечала рассеянно, невпопад. А потом Эмма предупредила, что уходит с Фрэнком. Лишенная всякой способности говорить, миссис Морган не успела возразить и за пару часов, пока не было Эммы, успела напридумывать себе столько, что тех последовательных мыслей хватило бы на приличный томик нелегкой беллетристики. Навязчивой привычкой Луизы было начинать с самого плохого. Она переживательно торчала у окна, разглядывая уходящие тени на горизонте, затем бродила по гостиной с лютой тревогой на сердце. Допустить в мыслях, что их свидание выльется в нечто внушительное, она никак не посмела. Ведь кровь у Луизы чуть ли не драгоценная, благородная! Пусть не признанная титулом, но это лишь вопрос времени и удачной женитьбы. Стало быть, у Эммы тоже великая кровь! А Фрэнк О'Брайн – хоть и весьма обаятельный молодой человек (красавцем его никто не считал, но совокупность броской внешности давала ему основания называться симпатичным), однако, произошёл он на свет от крови менее величественной – крови простого доктора терапевта. Пусть руки у Чарли О'Брайна умелые, голова умная и совесть чистая, но он не достоин почтенного титула. Чарли не граф, и даже не помощник губернатора… Нет – нет, такого брака она не допустит ни под каким видом!

Плеснув себе немного винного, Луиза успокоилась и стала рассуждать не так обречённо. Если они обычные приятели, в этом нет ничего дурного. Общество нового человека повредит ей не больше, чем скверное общество соседских девиц, дружбу с которыми Луиза не одобряла. Но нельзя же вечно всё запрещать! Эмма сидит целыми днями одна. Её кузины приезжали в основном на летние каникулы, а других людей, близких ей по интересам, не наблюдалось. Званных вечеров они не устраивали, как то делали обеспеченные семьи, спасая свои безгрешные души от скуки. А в Лондоне иначе спастись нельзя.

Тем не менее, убеждать Луиза умела не хуже, чем нагнетать, и потому оставила печальные думы и занялась хозяйством.

2

Фрэнк и Эмма, поймав такси, направились на улицу Шафтсбери-авеню. Рассматривая в окно, как серебром блестят присыпанные снегом Борчьер-стрит и Уолбер, гулкие, битком нагруженные людьми, одетыми в теплые манто и соболиные меха, Эмму разрывало от экстаза предстоящего развлечения; у неё даже из головы вылетело обещание Фрэнка принести ей чтиво Мари де Лафайет. Слегка поджав нижнюю губу, она наблюдала за едущими автомобилями; медленно вращающимися деревьями, глядевшими из кольца парковой зоны; терялась взглядом в замысловатых вывесках, зовущих англичан устроить пир светского наслаждения. Ночные рестораны, клубы, кафе мелькали картинами вечерней галереи Лондона. Фрэнк упивался живыми глазами Эммы, от которых не ускользает ни малейшее изменение мира, открытого для цели весело убивать часы молодости. Он наполнялся уверенностью, что превосходно угадал, как её развлечь.

Некоторое время, и они прибыли к трехэтажному зданию с яркой репертуарной афишей. В фойе с положенной любезностью у них забрали верхнюю одежду, и они прошли в зал. В квадратном помещении столики рассыпались по кругу до небольшой сцены, умеренно освещённой, в форме полумесяца. Там оркестровая группа в переливающихся костюмах настраивала аппаратуру к игре. Фрэнк остановился у центрального столика и отодвинул стул для Эммы; она села, он помог его подвинуть к столу. Эмма с восторгом глядела по сторонам. Boh`eme⁹! Впереди спиной сидела коротковолосая француженка в узкополой шляпке и в сиреневом платье, обнажающем колени в чулках и лакированные туфли. Она курила сигарету в мундштуке, отставив локоток на спинку стула. Рядом с ней в клетчатом пиджаке, повернутый в профиль – мужчина с тонкими усами; через столик несколько женщин в платьях с узкими юбками и широкорукавными блузами; у стены – мужчины в короткополых шляпах в облаке серо-сизого дыма, уничтожающие сигареты. Они вертелись по сторонам, кого-то ожидая. Никогда не выходящая в свет Эмма чуть ли не визжала от восторга. Её заряжала атмосфера светских ублажений и всех этих сильно накрашенных броских женщин и нагло смотрящих на них мужчин.

К ним подошёл патлатый официант с бабочкой и черном пиджаке, держащий на одной руке поднос, а другую – за спиной. Официант спросил, чего желают гости. Эмма отказалась от ужина, разрешив себе немного вина. Оно снимет взволнованность, думалось ей. Фрэнк слегка удивился, но промолчал. Официант принял заказ и ушёл с тем же позерством. Эмма прекрасно помнила все оговорки поведения, условленные ею самой для такого случая, потому выбрала выжидательную позицию. И заговорил Фрэнк.

– Надеюсь, вы любите музыку? Иначе мы можем сейчас же уйти.