Бледный огонь

достойно сожаления, что переводчице, даже с помощью более обширного просодического лона, не удалось вместить длинные ноги своего французского олененка и передать «не внял» посредством «sans le moindre égard pour» или чего-нибудь в том же роде.

Далее двустишие:

Любовь твоя была ценней
Любви фальшивых злых людей, —

хотя и переведенное буквально:

Que ton amour é'tait fort meilleur
Qu'amour d'homme cruel et trompeur —

не так чисто, идиоматически, как может показаться на первый взгляд. И наконец, прелестная концовка

Живой, он был бы розой мне
Внутри и лилией вовне —

во французской версии нашей дамы содержит не только солецизм, но также то беззаконное enjambement, каким бывает грешен переводчик, проехавший мимо остановки:

Il aurait été, s'il eut longtemps
Vécu, lys dehors, roses dedans.

Как чудесно могут быть имитированы и срифмованы эти две строки на нашем волшебном земблянском языке («языке зеркал», как прозвал его великий Конмаль)!

Id wodo bin, war id lev lan,
Indran iz lil ut roz nitran.

>>>

Строка 680: «Лолита»

Особенно сильным ураганам дают в Америке женские имена. Женский род подсказан тут не столько полом фурий и ведьм, сколько повсеместным профессиональным применением. Так, всякая машина для преданного механика «она», и всякий огонь (даже «бледный»!) — «она» для пожарного, так же как водопровод — «она» для страстного водопроводчика. Почему наш поэт решил дать своему урагану 1958 года редко употребляемое испанское имя (иногда его дают попугаям), а не назвал его Линда или Лоис, неясно. >>>

Строка 681: Шпионили угрюмые русские

В сущности, в этой угрюмости нет ничего метафизического или расового. Это попросту внешний признак застойности национализма и провинциального чувства неполноценности — ужасная смесь, столь типичная для земблянцев, под управлением экстремистов, и русских, под советским режимом. В современной России идеи — это нарубленные машиной одноцветные чурбаны, оттенки объявлены вне закона, промежутки застроены стеной, изгибы выведены грубыми зигзагами.

Однако не все русские угрюмы, и двое молодых экспертов из Москвы, которых наше правительство наняло, чтоб отыскать земблянские регалии, оказались совершенными весельчаками. Экстремисты были правы, полагая, что барону Блэнду, хранителю сокровищ, удалось спрятать эти драгоценности прежде, чем он прыгнул или упал с Северной башни, но они не знали, что у него был помощник, и ошибались, думая, что драгоценности следует искать в том месте, где кроткий седовласый Блэнд жил безвыездно и которое он покинул, только чтобы умереть. Могу добавить с простительным удовлетворением, что они были спрятаны — и остаются спрятанными до сих пор — в совершенно ином и весьма неожиданном уголке Зембли.

В одном из более ранних примечаний (к строке 130) читателю уже были вскользь показаны эти два кладоискателя за работой. После побега короля и запоздалого обнаружения тайного прохода они продолжали свои сложные раскопки, пока весь дворец не был изрешечен и частью разрушен, — как-то ночью в одной из комнат обвалилась целая стена, обнаружив в нише, о существовании которой никто не подозревал, старинную бронзовую солонку и пиршественный рог короля Вигберта; но вы никогда не найдете ни нашей короны, ни ожерелья, ни скипетра.