Блеф во спасение

– Это политика – заметил аналитик, присланный внешней разведкой, – у наших партнёров, опереди они всех, появится рычаг влияния, сравнимый с ядерным шантажом после испытаний первого gadget. Только куда сильнее и с другим знаком. То они угрожали взорвать распространение большевизма, а в этом случае приобретут монопольное право именоваться спасителями Земли. Экспортировать демократию можно с неодинаковыми показателями успеха. А тут – перья ангельские. Моральная диктатура прочнее всех прочих. Если же технология попадёт в руки исламского фундаментализма, страшно даже…

– Вот и не будем это воображать, – прервал его руководитель группы. – в докладной записке Верховному всё должно быть коротко и ясно. – ударит, если я правильно понял откровение папы Иоанна XXIII, возле Сиэттла? Дата предполагаемой катастрофы, – зимнее солнцестояние будущего года. А что у нас по линии церковных связей? Отец Ермоген, вам слово.

Михаил снова перехватил взгляд руководителя группы. Внимательный, тёплый, даже чуть виноватый. Но всё-таки не такой. Не подпиши он тогда, в марте, стандартную бумагу, наверняка бы без долгих раздумий бросился бы в объятия: «Сашка! Жив!» Уму непостижимо было другое. Этот человек был, и правда, как живой Сашка. В отличие от своей будущей напарницы, Михаил не актёр. Так минуй пуще всех печалей необходимость объясняться с этим «чёрным лебедем», сердечно приветствовать его как товарища курсантских бдений, поверенного всех мальчишеских тайн. Лучший друг жив, но он пока где-то за кулисами. Келебдаенен старший и настоящий Александр Дубровин, обнаружив планирование масштабной атаки на будущее не только родной страны, но и на безопасность всей планеты, разработали операцию «аквариум». Суть её была проста, как всё гениальное.

Глубокий кафедральный баритон священника, чей сан выдавали только тёмный цвет строгого костюма и аккуратно подстриженная борода, прервал его размышления. И его слова были ещё удивительнее «воскрешения» друга.

– По вашему поручению мы связались с департаментом внешних связей Ватикана. И вот какую историческую справку направил нам святой престол. В 1471 году племянница последнего византийского императора Константина, принцесса Зоя, была предложена как невеста великому князю Московии. В её сватовство закладывалась цель распространить влияние католицизма. Однако приданое беженке было дано весьма скромное – шесть тысяч дукатов. Зная о своём стеснённом положении, Зоя в качестве приданого привела, без спроса скопировав в архивах Сикста IV и своего воспитателя кардинала Виссариона, труды древних философов и, внимание, послание Иоанна Лествичника. Его в данный момент имеют право читать только понтифики. Это особый отдел их личной библиотеки. Поскольку ситуация чрезвычайная, копию документа к полуночи специальным рейсом будет доставлена в Москву. Смысл текста в том, что преподобный ссылается на неизвестный диалог Платона о причинах и следствиях конфликта между утонувшим континентом в Саргасовом море и тем, что сейчас покрывают льды Южного полюса. Вещь поучительная, но в данный момент важно другое. Философ, рассуждая о гордыне как о смертном грехе, указывает, что всемирный потоп – это была первая гибель мира. Мира детей. Мы, стало быть, представляем собой уже мир внуков. А родителем, то есть создателем, планета была создана как детский сад с крепкой крышей в виде рабочего механизма, запускаемого в случае опасности извне. Дам всего одну цитату: «огорчение моё да не сбудется, одесную имея холмы спящие, но третьим ангелом разбуженные. Понеже спасутся все или никто».

– Отец Ермоген, вы говорили, что Ватикан готов предоставить нам чуть ли неограниченный кредит доверия, поскольку мы напали на змеиный след? – немного закашлявшись, произнёс Дубровин.

«Вот оно что, ещё и связки тебе подправили, чтобы голос не выдал, – подумал Михаил, – операция очень противная. Однако для крепости легенды нашим партнёрам все средства хороши».

Но неужели все члены группы – это кукольный театр? Священник бутафорским не выглядит».