Блеск

Домой Василий возвращался, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, он ощущал себя предателем по отношению к жене, отдавая себе отчет, что, оказывая помощь этой Иванушкиной, действует отнюдь не бескорыстно. Отсюда проклевывалась вторая сторона ситуации — он желал эту невысокую светловолосую девушку, как никого на свете. Мартьянов пытался переключить внимание на что угодно — на работу, политику, планы на отпуск, но перед глазами неизменно вспыхивало лицо Анны, ее внимательные глаза цвета небесной лазури, ее слегка вздернутый носик и миловидные ямочки на щеках. И когда она поцеловала его в порыве чувств, Василия охватило такое сладостное возбуждение, что ему стоило громадных усилий не кинуться на соблазнительную чертовку, овладев ею прямо на лавке в городском сквере. Его бросило в жар, низ живота охватила приятная истома.

«Я извращенец, — хмуро думал полицейский, паркуя машину во дворе. — Чего мне не хватает?! Хорошая работа, прекрасная любящая жена, чего еще?!»

Василий подумал о том, что в последнее время его все чаще посещают мысли о посещении психолога. Однажды он даже записался на прием, но за день до визита стушевался и отменил визит. В какой-то степени на это повлиял внутренний голос, убеждающий его в том, что все проблемы настоящий мужик (коим всегда считал себя Мартьянов) должен решать сам, тем более без привлечения помощи каких-то жалких мозгоправов…

Но сейчас, перебирая в памяти свои ощущения, которые он испытывал от присутствия Анны, он вновь вспомнил о психологе.

Открыв дверь, Василий вошел в квартиру. Он уже намеревался сообщить о своем приходе, как осекся, так и не раскрыв рот, — из кухни доносились женские голоса, Ольги и ее матери.

— …забыла тебе повторять, Оленька… не надо быть такой доверчивой, — наставительно говорила теща. — Если кот однажды раз чужую сметану слизал, он теперь все время об этом думать будет…

— Мам! — послышался раздраженный голос супруги. — Давай без этих витиеватых метафор, пожалуйста! Вася все осознал. Я ему всецело верю. Если бы не осознал, я бы давно развелась.

С каменным лицом Василий повесил куртку на крючок.

— …тогда где он, этот осознавший? — язвительно поинтересовалась теща. — Уже десятый час, а его все нет!

Начав разуваться, полицейский замер, прислушиваясь к каждому слову.

— У него сложная работа, — оправдываясь, сказала Ольга.

Теща презрительно усмехнулась:

— В этой помойке, куда его сослали? Я тебе так скажу: доверяй, но проверяй.

Вздохнув, Василий с силой хлопнул дверью. Голоса на кухне мгновенно умолкли.

— Иди, встречай, — буркнула теща, и через секунду в прихожей появилась Ольга. Выдавив улыбку, она сказала:

— Привет, кот.

Василий лишь сухо кивнул, и она это заметила:

— Все в порядке?

— Да, конечно.

Ольга подошла ближе, и они обнялись.

— Мы тебя с мамой уже потеряли… — прошептала она, прижимаясь к Василию.

— Я на срочном задании был, — отозвался он, стараясь не смотреть жене в глаза.

* * *

Увидев, как официант несет заказ, лицо Смирнова оживилось. Тот выставил тарелки на стол, слегка поклонился и бесшумно удалился, а Валерий Валерьевич накинулся на устрицы. Ловко вскрывая раковины, он брызгал на них лимонным соком, закидывал в рот и с наслаждением жевал.

— Если бы я видел вас со стороны и не знал вас лично, то решил бы, что это последнее блюдо в вашей жизни, — сказал Серкан, отпивая минералку из высокого стакана. — Извините, не хотел вас обидеть своим наблюдением.

— Да все в порядке, — с набитым ртом сказал чиновник. — Что поделать, морепродукты, в особенности устрицы, — моя непреодолимая слабость. Не Канны, конечно, славящиеся своими ресторанами по части устриц, но есть можно…

— Итак, на чем мы остановились? — вернулся к теме разговора турок.

— Да… — проглотив очередную устрицу, Смирнов полез за платком. — Как, вы говорите, звали этого персонажа?

— Эвлия Челеби. Он путешествовал более сорока лет по Османской империи в XVII веке, описав свои похождения в своем знаменитом произведении «Сейяхатнаме».

— Господи, язык можно сломать, — хихикнул Смирнов, вытирая лоб.

— Взгляните.

С этими словами Серкан протянул чиновнику телефон, на экране которого был изображен писатель-путешественник.

Валерий Валерьевич отложил платок в сторону и, щурясь, приблизил телефон к глазам:

— Не очень-то на Петра I похож.

— Это абсолютно неважно, — уверенно сказал Серкан и плеснул в бокал чиновника белого вина. — Мы убедим, что в Стамбуле памятнику голову поменяют на правильную.

— Ну а костюм? — спросил Смирнов, все еще сомневаясь в успехе дела.

— А костюм такой — потому что скульптор так видит, — невозмутимо парировал турок. — Современное искусство всегда непредсказуемо. Поэтому и привлекает.

— Н-да… что ж, уговорили, — промолвил Валерий Валерьевич и, достав из нагрудного кармана пиджака ручку, начал черкать прямо на салфетке.

— Так, поехали. Первое. В Москве я говорю, что памятник желает приобрести Стамбул.

— Совершенно верно, — подтвердил Серкан.

— Но везти его нужно через Санкт-Петербург, потому что такая схема, — продолжил писать Смирнов. — Потом памятник здесь исчезает… Его переплавляют…