Блеск чужих созвездий. Часть 2 (СИ)

Дракон медленно шел к Тане. Ему некуда было торопиться, ей — бежать. Чешуйки вокруг его пасти были окрашены кровью, словно покрыты красной глазурью, и оторвать взгляда от них было невозможно. Дракон открыл пасть, демонстрируя огромные клыки, такие, которые не могли присниться и в кошмаре. От него пахло огнем и кровью.

— Мангон! Мангон, дерись с собой! — отчаянно крикнула Таня. Дракон прислушался, посмотрел на нее, как будто даже задумался, а потом дохнул горячим воздухом, обжигающим кожу. Он ее не узнавал, но достучаться до человека, спрятанного в мощном теле, было ее последним шансом.

— Мангон… Нет, Тень. Тень! Это я, Татана! — вновь закричала она. Морда размером с внедорожник была совсем рядом, и от нее несло железом и дымом. — Тень, ты помнишь меня?

Дракону было все равно. Он мотнул головой, сбивая человечка с ног, и распахнул пасть.

— Адриан! — в отчаянии заорала Таня. — Адриан, услышь меня!

Дракон замер, с лязгом захлопнул пасть. Таня почувствовала болезненную радость и вскочила на ноги.

— Адриан! Адриан, ты помнишь, у дракона тоже есть чувства? Да? Ты там, я знаю. Я Татана, и я твой друг, — она вытянула руку, в душе уверенная, что сейчас же лишится ее. — Друг. Я за тебя, — ее голос стал тише, проникновеннее. — Я на твоей стороне.

Морда была совсем рядом, и желтые глаза смотрели прямо, строго и безучастно. Время замерло. На улице было тихо: никто их стражников больше не стонал, и даже ветер не завывал в проулках, только сердце стучало оглушительно, словно большой барабан. Толстые брови дракона, украшенные острыми черными чешуйками, нависли над глазами, будто внутри чудовища шла страшная борьба. Через несколько бесконечно мучительных мгновений дракон ткнулся в ладонь Тани носом, испачкав ее чужой горячей кровью. Отступил, замотал головой, прогоняя морок. Зарычал, выпустил дым из носа и снова сделал пару шагов назад. Когда он посмотрел на Таню, глаза его горели, и ей показалось, что видит в них отчаяние и борьбу. Дракон поднял голову к безучастному небу и протяжно зарычал, а потом взвился в воздух, сбив Таню с ног. Сидя на холодном камне, умирая от страха, она смотрела, как его чешуя сверкает в ночном небе и как он быстро скрывается вдали. Когда дракон превратился в точку, Таня все еще сидела на земле, обхватив голову руками. Реальность доходила до нее постепенно, толчками. Она обнаружила себя в одиночестве, испуганную и продрогшую, посреди незнакомой улицы, превратившейся в поле боя. Поднявшийся ветер принес запах крови и горелого мяса. Шатаясь, Таня поднялась и пошла прочь, повторяя, как молитву: Ивовая улица, двадцать один.

***

Лирой, приток Отолуры, на берегах которого развалился, как старый пьяница, Илибург, делал петлю. Над ним проходил Сокольничий мост с потрясающей красоты статуями соколов, строго наблюдавшими каменным взглядом за всяким, кто решит перебраться с одного берега на другой. Но людям, ютящимся под мостом, эта красота приелась хуже зубной боли, и была бы их воля, они бы не видели этих мерзких птиц никогда. Это был различный сброд: бездомные, бродячие музыканты и ремесленники, недостаточно известные, чтобы снять номер в гостинице, беглые преступники, мятежники и просто городские сумасшедшие. Они устроили баррикады из ящиков и деревянных щитов, которые были призваны защитить их от пронизывающего до печенок ветра. Здесь горели костры, почти все в бочках, но самый большой — прямо на гранитном камне, и рядом с огнем было еще терпимо. Бродяги даже выделили специальных смотрящих, главной задачей которых было поддерживать огонь. Если они не справлялись со своим простым делом, то получали знатных тумаков и еще долго охали во сне, ворочаясь на твердой земле.

— … и поэтому я уверен, что любая власть есть зло и порок. Даже если Виссарион — благородный разбойник, который думает о народе, ему потребуется совсем немного времени, чтобы понять, что народ — переменная, которой вполне можно периодически пренебрегать во имя высшей цели, — говорил статный старик, во рту которого не хватало большего количества зубов — он потерял их в славных драках.

— И что же, сидеть и терпеть этих алчных ящериц, которые тащат все золото Драгона себе в пещеры? — возмутился его собеседник.

— Драконы порочны, как и любой облеченный властью, но они и наша сила. Ни в одном государстве не осталось драконов, они так же прогнали их, возгордившись.

— И живут прекрасно!

— Возможно. Но вот пришли они на наши границы и обтирают их, а вступить боятся. Потому что прилетит Кейбл и пожжет их ряды к Бурунду. А противопоставить ему нечего.

— Но говорят, — вступил третий бездомный, — что существует такое средство, и ежели им стрелы смазать…

— Смотрите, кто-то идет! — воскликнул мальчишка, лишившийся в уличных беспорядках родителей и примкнувший ко двору под мостом совсем недавно.

Старик, которого здесь знали под именем Гардад, отошел от огня, чтобы глаза привыкли к темноте. И точно, в их сторону шел парнишка. Он обхватил себя за плечи и покачивался из стороны в сторону.

— Это может быть ловушка, — проговорил кто-то. — Нужно его прогнать.