Блеск чужих созвездий. Часть 2 (СИ)

— Как ты думаешь, кто умрет первым? — раздался слабый голос из соседней камеры.

— Я. А ты будешь чувствовать запах моего разлагающегося трупа, — такое длинное предложение было всем, на что была способна его пересохшая гортань, и Жослен умолк. Из-за стены раздалось тихое карканье: Росси смеялась.

“Она точно повредилась умом, даже не возмутилась из-за шутки”.

Сен-Жан в который раз подумал, удалось ли Татане выбраться живой, а если удалось, не забыла ли она про них? Его все чаще посещали видения, как она с Мангоном наслаждаются вкусным ужином и горячей ванной, и хоть он ненавидел себя за эти мысли, он бы душу Бурунду отдал за чан воды. Была еще одна возможность, страшная, но вполне допустимая: что Мангон все-таки воткнул в Татану нож на жертвенном камне, или что нужно ему сделать? И тогда он думал, кем бы он хотел, чтобы оказалась его подруга: честным мертвецом или живой предательницей?

— Я посплю, — прошептал Жослен, но Росалинда его каким-то чудом услышала.

— Только не умирай! Не оставляй меня…

Болезненный сон прервал стук каблуков по лестнице. Жослен так долго его ждал, что измученный организм выбросил адреналин по раздувшимся венам, и Сен-Жан даже подскочил на ноги. Во стенам лестницы плясал огонь фонаря.

— Росси! Росси, к нам идут, — прохрипел он, срывая горло. В соседней камере зашуршало, и Росалинда поднялась, цепляясь за решетку.

— Кто это?

— Спасение? Или смерть…

Он появился в проходе, словно посланник небес. В белом камзоле, белом плаще с золотыми рунами. В руках он держал револьвер, из которого даже не пришлось стрелять. Или Жослен просто не слышал выстрелов? Мужчина сделал шаг вперед, и лампа осветила его лицо. Мангон.

— Слава Матери, вы живы! — воскликнул он. Поставил твераневый фонарь на стол и бросился открывать решетки.

— Почти живы, — ответил Жослен, и уголок его рта дернулся в попытке улыбнуться.

Один из замков с грохотом упал на пол, и художник вывалился наружу. Мангон поймал его.

— Ну и вид у тебя. А запах!

— Лучший отдых в темнице Сви… — под конец голос его предал, и Жослен замолчал.

Мангон открыл вторую решетку и подхватил на руки Росси. В подвал спустилось еще несколько мужчин, одетых кто во что горазд.

— Нужна помощь? — пророкотал один из них.

— Да, Гордад, помогите юноше выбраться.

— С удовольствием, — двое мужчин подошли к Жослену и подхватили его с обеих сторон.

Росси чувствовала себя грязной, опороченной, больной, но счастливой, как никогда. Она прижималась к Мангону, не заботясь о том, как от нее пахло и не испачкает ли она священные одежды, и всей душой благодарила Великую Матерь. И только когда темница, и лестница, и коридоры лаборатории остались позади, и Мангон вынес ее на благословенный свежий воздух, Росси спросила:

— А где же Северянка? Она пришла?

Мангон долго посмотрел на Росси, и как бы строго он ни хмурил брови, она увидела боль в его глазах. Он вспомнил, как пришел себя в темном храме. Как брел на ощупь в темноте, спотыкаясь о камни и обломки обелисков. Как звал Татану снова и снова, пока не охрип. И как почувствовал блаженную свободу, будто когти зверя наконец отпустили его сердце, и дикость перестала угрожать его жизни. Тогда он понял, что заплатил положенную цену за свою жизнь, собственными руками отдал Татану в лапы Великой Матери. И только старый храм был свидетелем, как обычно спокойный дэстор Мангон упал на пол и как кричал, раздирая ногтями кожу на шее.

Адриан перевел взгляд на Жослена, который тоже вышел из лаборатории, остановился, цепляясь за дворян из-под моста, и с ожиданием ответа смотрела на него. С неба падали снежинки, мелкие, колючие. Они медленно опускались на грязную брусчатку и наконец не таяли, покрывая измученный Илибург белым кружевом. Адриан чувствовал, как снег падал на лицо и руки, как колол холодом кожу.

— Я убил ее.

Слова жгли язык, но Росалинда и Жослен заслужили правду, а он — их ненависть. Росси всхлипнула и снова уткнулась ему в шею, издавая клокочущие звуки: слез не было. Жослен мрачно посмотрел на Мангона и кивнул, будто говорил: “Я так и знал”.

Адриан развернулся и понес Росалинду прочь от лаборатории Свирла, и Жослен ковылял рядом с ними в новую жизнь.

Эпилог

Лавовое озеро волновалось. На его поверхности, обычно спокойной, появились пузыри, они взрывались, расплескивая обжигающие капли. Весть об этом быстро достигла Обители, и ее жители принялись слетаться один за другим. Раздавалось хлопанье мощных крыльев, на иссушенной земле поднимались вихри пепла, и когда очередной дракон мягко приземлялся на берегу, в горячий воздух взлетало пыльное облачко. Дракон складывал крылья, подходил к самой лаве и усаживался с невозмутимым видом рядом с другими обитателями Пустошей. Здесь уже было с полдюжины особей, некоторые смотрели друг на друга особо внимательно, и становилось ясно, что они обмениваются мыслями о событии. Все ждали прибытия вождя.