Блеск и будни

— Ах, Адам, я думала, что никогда больше не увижу тебя…

— Не плачь, радость моя. Все устроится. Я уже побывал у Минны с Амандой. У них тоже все хорошо. Ну, времени у нас немного, поэтому слушай меня внимательно. Вчера вечером я видел королеву. Она пожаловала тебе отсрочку казни…

— Значит, это сделал ты?

— Да. У меня всего две недели, чтобы разобраться во всем. Сегодня утром я был у твоего адвоката, сэра Эдмунда Картера, и прочитал протоколы свидетельских показаний. Сэр Эдмунд сообщил мне, что именно показания Стрингера Макдафа перетянули чашу весов в глазах присяжных заседателей, что твой адвокат не смог заставить его изменить своих показаний во время перекрестного допроса, и, конечно, он не мог использовать тебя в качестве свидетеля. Что ты думаешь о показаниях Макдафа?

Она вытерла глаза.

— Он солгал. Ворвавшись в комнату, отец стал бить меня кнутом, кричал на меня… Он отбросил меня через всю комнату, и я пришла в ужас, что он погубит нашего ребенка. Вот тогда-то я и бросила в него керосиновую лампу, но Макдаф не сказал этого, когда давал свидетельские показания.

— Он сказал, что твой отец вошел в комнату, ты бросила в него лампу, от чего он и загорелся.

— Знаю. Но он солгал! Он ничего не сказал о том, что мой отец набросился на меня, и поскольку он был единственным свидетелем, так как я не имею права давать показания, никак нельзя было оспорить его версию. Понятно, что присяжные осудили меня!

— Как ты думаешь, кто мог подстроить это?

— Сэр Эдмунд считает, что на Макдафа кто-то оказал давление, чтобы он изменил свои показания, или даже дал ему взятку. Для небольшого арендатора фермы, он был очень хорошо подготовлен к судебному процессу.

— Кто, ты думаешь, мог заплатить ему?

— Я думала об этом все это время. На мой взгляд, существует только один человек, способный на это. Он — американец, сенатор из Виргинии. Видишь ли, когда я жила в Америке, то переводила тысячи долларов аболиционистам на Севере. Сенатор Уитни, который является лидером сторонников рабства в Сенате, узнал об этом. Если меня признают виновной в убийстве, то это дискредитирует аболиционистов. Я почти убеждена, что это сделал сенатор Уитни.

«Рабы! — подумал Адам. — Черные в Индии, рабы в Америке…», индийская кровь в его собственных жилах, что оставалось все еще его постыдной тайной… Он получил удовольствие от того, что стал героем для англичан, но он видел, как разносят индусов из жерла пушек, слышал кровожадные призывы англичан к мести, его противоречивые чувства об английском господстве опять охватили его. Как любопытно, что Лиза тоже была втянута в аналогичную борьбу, но в Америке, на расстоянии полсвета от Индии. И уж во всяком случае, американское рабство было более мерзким явлением, чем то, что творили британцы в Индии.

— Я завтра же еду в Йоркшир и повидаю Макдафа, — объявил он о своем решении. — Я выжму из него правду. В любом случае я вытащу тебя отсюда. Знаю, что ты прошла через адские испытания, но скоро все это закончится, и мы опять будем вместе.

— Но твоя жена…

— Не беспокойся о Сибил.

— Любишь ли ты ее? — в вопросе прозвучала полная безнадежность.

Адам не был уверен в своихчувствах к жене, хотя он полагал, что она поступила чертовски порядочно при сложившихся обстоятельствах и рассказала ему о несчастье Лизы. И, конечно, был Генри. Но в данный момент Лиза нуждалась в его полной и безграничной поддержке.

— Я люблю тебя, — ответил он. — Кроме тебя у меня никогда не существовало никого другого, и никогда не будет.

Впервые за многие недели она улыбнулась.

— Мой настоящий верный рыцарь, — прошептала она.

— Время истекло! — рявкнула матрона.

— Ты собрался в Йоркшир? — воскликнула Сибил часом позже. Адам только что возвратился в Понтефракт Хауз. — Но почему?

— Есть основания предполагать, что основной свидетель против Лизы выступил со лжесвидетельством. Я собираюсь добиться от него правды.

Он начал подниматься по большой лестнице через две ступеньки. Сибил смотрела ему вслед, в ней закипал гнев. Она же в конце концов не для того рассказала ему о Лизе, чтобы он спасал ей жизнь! Его первый день возвращения из Индии, и он отсутствовал почти все время. Было совершенно очевидно, что Лиза его интересовала гораздо больше, чем она. Она надела самое эффектное платье, — черный бархатный наряд с большим вырезом, — а он даже и не взглянул на него, ворвался в дом и опрометью бросился вверх по лестнице.