Блеск и будни

— Доброе утро, мистер Ридли! — поздоровалась Сидония, леди Рокферн, когда дворецкий открыл парадную дверь Понтефракт Хауза.

— Дома ли мой племянник?

— Дома, миледи. Он в своем кабинете.

— Пожалуйста, попросите его принять меня в гостиной.

— Да, миледи.

Она подала слуге свою меховую накидку и шляпку и проследовала в гостиную. На ней было платье черного цвета, в седых волосах белые кружевные ленты, волосы тщательно завиты. Сидония никак не могла привыкнуть к чудесам, что сотворила Сибил в городском доме. К этому дому у Сидонии была особая любовь, потому что она росла в нем. Армия рабочих, нанятая Сибил, установила не только все современные удобства — ванные комнаты, газовое освещение, самое современное кухонное оборудование, но она с большой любовью восстановила всю лепнину, резьбу по дереву, багеты и другие детали. Гостиную украшал великолепный плафон, Сибил велела покрасить его в бледно-сиреневый цвет, а все завитки и орнамент — в белый. Над классической мраморной полочкой над камином висел огромный портрет Ромни — бабушки Адама, которая колдовски смотрела на пейзаж последних десятилетий восемнадцатого столетия (портрета прабабушки Адама, дочери брамина, как и следовало предполагать, на стене не было). Прекрасный диван, на который присела Сидония, обтянули бледно-желтым полосатым шелком.

— Тетя Сидония! — воскликнул Адам, входя в зал и подходя к ней для поцелуя. — Как приятно видеть вас. Вы просто пышете здоровьем.

— Как ты знаешь, у меня была отчаянная простуда, — отозвалась она. — Поэтому-то я и не могла принять тебя, когда ты на прошлой неделе заезжал ко мне. К счастью, простуда наконец прошла.

— А как поживает леди Холлсдейл?

— Очень хорошо, если не считать приступов ревматизма. Так, мой племянничек, я так гордилась тобой и твоими поразительными свершениями в Индии. Ты отомстил, наконец, за убийство дорогого папы. Но вчера я получила письмо от Сибил, и оно породило во мне смертельное беспокойство. Все не ладится в твоей семейной жизни, Адам, и боюсь, что большая часть неурядиц на твоей совести.

— Надеюсь, что вы не станете читать мне нотации, как это делала королева?

— Если королева прочла тебе нотации, то я бы дала ей еще больше власти. Тебе надо сделать внушение, Адам. Ты очень в этом нуждаешься.

Он вздохнул и присел с ней рядом.

— Тетя Сидония, не собираюсь уклоняться от ответственности. Знаю, что во многом из того, что случилось, моя вина, но я ведь никогда не любил Сибил.

— Любовь? — сурово переспросила его Сидония. — А как же с честью? Как же с долгом по отношению к семье? А как же твой сын? Теперь ты стал важным человеком. На тебя смотрит вся Англия, и какой же ты подаешь пример? Это дешевое любовное гнездышко в парке Святого Джона…

— Вы знаете об этом? — спросил он с удивлением.

— Конечно, знаю. И Сибил знает об этом. Она написала мне о неутешительных новостях из Йоркшира.

— Но откуда ей это стало известно?

— Она наняла частного сыщика, чтобы узнать, где ты проводишь свои долгие греховные послеобеденные часы. Стыд и позор, племянничек! После того как ты снискал нашему роду такую славу, теперь ты обрекаешь нас на такое бесчестье.

На некоторое время он закрыл лицо руками. Потом взглянул на нее, на его лице отразилась настоящая мука.

— Это позор, — прошептал он. — Я люблю Лизу и люблю крошку Аманду. Они не могут вернуться в Америку. Я должен помочь им.

— Помоги им, если ты этого хочешь. Это естественно. Но ты не обязан жить с ними. Ах, Адам, не думай, что я обращаюсь с тобой слишком сурово. Мне, конечно, понятно, что происходит. Ты не единственный аристократ, который живет со своей любовницей в парке Святого Джона. Мне известна история лорда Хартингтона — о ней говорит весь Лондон, он сожительствует с этим жестоким созданием, которую зовут Скиттлс. Но ты другой человек. Ты герой Англии. Ты должен подавать пример.

— Но что же я могу поделать? Они нуждаются во мне! Сенатору Уитни чуть не удалось отправить Лизу на виселицу в Лондоне. Если она возвратится в Виргинию, то кто знает, что он там выкинет еще? И они мне нужны.

— Если нельзя сделать ничего другого, удали ее из Лондона. Нельзя в одном городе иметь две семьи. Это всем мозолит глаза.

— Конечно, дело все в этом. Вы подсказали мне прекрасную мысль. Спасибо, тетя!

Она нахмурилась.

— Не улавливаю ни малейших признаков морального очищения в тебе, племянничек.

— Я увезу их из города, от этого все станут счастливы.

— Сомневаюсь, чтобы от этого Сибил стала более счастливой. — Она поднялась, строго посмотрела на него. — Похоже, Адам, ты ничего не понимаешь. Сибил любит тебя. Тебе она хорошая жена, а твоему сыну хорошая мать.

Адам вздохнул.

— Согласен с этим, тетя. С Сибил я вел себя возмутительно.