Блеск и коварство Медичи

— Звучит возбуждающе! Догадываюсь, Руанно, ты сам проверял ее непорочность? А еще вздумал корить меня за неверность, интриги и разгульную жизнь.

Призвав на помощь самообладание, Руан мягко, но твердо взял ее за плечи и сказал:

— Не делай глупостей, Изабелла. Постарайся приструнить Дианору и сама поменьше афишируй свои отношения с Троило Орсини.

— Я принцесса Медичи, и сплетни мне не страшны.

— Сплетни могут повредить любому.

Она со злостью оттолкнула его.

— Я надеялась, ты мне поможешь, Руанно. А вместо этого ты вздумал меня поучать.

— Я тебе помогаю, — ответил он. Когда-то он ее любил, всецело и безотчетно, понимая, что их отношения обречены на провал. Замужняя принцесса Флорентийская и шестнадцатилетний одаренный юнец из алхимической лаборатории ее брата — слухи об этой скандальной связи распространились далеко за пределы Австрийского императорского двора. Той сильной страсти он уже к ней не испытывал, но был привязан к ней и готов был помогать чего бы это ни стоило. — Я всегда приду к тебе на помощь.

— Убирайся. Мне не нужна твоя помощь.

— Хорошо. — Он направился к двери. — Но ты сама знаешь, что я приду снова, стоит тебе только позвать. И еще одно…

Изабелла даже не взглянула на него.

— Будет лучше, — мягко произнес он, — если ты никому ничего не станешь рассказывать об этой дочери алхимика.

Глава 5

Дворец Бьянки Капелло

Примерно в то же время этой же ночью

— Дочь алхимика! — в сердцах восклицала Бьянвса Капелло, в ярости мечась по комнате из угла в угол. Щеки ее пылали, а грудь вздымалась под корсажем ее шелкового темно-алого платья, расшитого жемчугом и рубинами. В ложбинке между ее грудями красовалась живая роза — белая с розовато-золотистыми прожилками, почти под цвет ее красивого пышного тела. От жара ее гнева цветок уже начал ронять свои лепестки.

— Дочь какого-то шарлатана! Прямо из канавы во дворец! Я была лучшего мнения о тебе, мой дорогой принц!

Принц Франческо нашел довольно отвратительным подобное проявление эмоций со стороны своей возлюбленной. Самым холодным и сдержанным тоном, на какой он был способен, он произнес:

— Неужели ты думаешь, что подобные вещи могут меня беспокоить?

Этими словами он хотел сделать ей предупреждение, но она была слишком раздосадована, чтобы внять сказанному. Гален[22] написал целый трактат по поводу такого типа гнева, дав ему название истерия и объясняя недостатком плотских удовольствий у женщин. В случае донны Бьянки принц был готов собственноручно бороться с этим недостатком, но только по своему усмотрению и когда ему заблагорассудится.

Бьянка, в свою очередь, и не думала прекращать свою гневную речь.

— А должны бы! Я женщина из благородной венецианской семьи, и меня не успокоит пара сладких слов из уст одного из твоих дружков, пока ты носишься где-то со своей колдуньей-оборванкой! Ты не можешь просто так меня отвергнуть!

На описании своего происхождения она слегка запнулась, и это было понятно. Да, она родом из знатной венецианской семьи, но потеряла всякую репутацию, когда в пятнадцать лет сбежала из дома с бедным банковским клерком из Флоренции. Ее дочь родилась всего лишь через шесть месяцев после их поспешной свадьбы.

Позже, в самый разгар празднований его бракосочетания с Иоанной Австрийской, она стала его любовницей.

— Отвергать тебя или нет — позволь это решать мне. И ты прекрасно знаешь, что мне нет дела до знатных титулов и разговоров на повышенных тонах.

Она остановилась, с трудом переводя дыхание. Ее вьющиеся огненно-рыжие волосы выбились из-под гребней, усыпанных драгоценными камнями. Она знала, что Бьянка Капелло, скандально известная венецианка, уроженка знатной семьи, сбежавшая из дома с любовником, могла стать не более чем мимолетным увлечением для принца Франческо, легко завоеванная и так же легко брошенная, как многие другие женщины до нее. На самом деле на протяжении всех этих девяти лет его сердцем, умом и телом владела другая женщина. Именно она привносила свет в мрачные и одинокие закоулки его души.

Биа. Его Биа.

Биа, она же Бьянка, и в то же время нет.

— Я не хочу быть ею, — сказала Бьянка, изо всех сил стараясь не повышать голос. — На один-единственный вечер позволь мне быть собой. Я прошу тебя, мой принц!

Тот улыбнулся в ответ.

— Собой? — переспросил он. — Разве ты не говорила мне много-много раз, что Биа — твое истинное я и что для тебя и для нее нет большего счастья, чем приносить радость своему скромному работяге Франко?