Блеск и кровь гвардейского столетия

А ведь Миних здесь, в Петербурге. Но Петр, вернув его из ссылки, возвратив все чины и имения, так и не поручил никакого реального дела. И в этом – его роковая ошибка. Он не мог не проиграть, если безопасностью ведали флюгера вроде Корфа, у которых в подчинении пребывали трусливые бездельники вроде Болотова…

Тем временем положение Болотова усложняется еще более! К нему вдруг начал липнуть старый друг по Кёнигсбергу Григорий Орлов – так и примазывается, так и зазывает в гости, так и зовет сесть за чарочку да потолковать по душам!

Из мемуаров Болотова совершенно ясно, что он, будучи правой рукой Корфа, уже тогда прекрасно понимал, что к чему, хотя он и склонен изображать дурачка… Активному участнику заговора Орлову просто необходимо иметь своего человека в канцелярии генерал-полицмейстера – а кто подходит на эту роль лучше, чем адъютант Болотов?

Угодило зернышко меж двух жерновов… От мемуаров Болотова веет липким, тоскливым страхом: и мятеж вот-вот грянет (и еще неизвестно, как обернется, кто верх одержит!), и Орлов прицепился, как репей, и в заграничный поход, того и гляди, сдернут!

Воспользовавшись указом «О вольности дворянской» и подсуетившись как следует, Болотов начинает рваться в отставку. Мысль одна: только бы не опоздать, уехать до того, как грянет! «Во все сие время не оставлял я всякий день ходить в военную коллегию и горел, как на огне, желая получить свой абшид (отставку – А.Б.). Пуще всего меня тревожило то, что обстоятельства в то время в Петербурге становились час от часу сумнительнейшими… и я трепетал духом и боялся…»

И вот она, в кармане, желанная бумага, вмиг сделавшая капитана штатским человеком. Бежит он бегом с Васильевского острова, держась за карман, денежки раздает всем встречным нищим, заскочил в церковь, молебен велел отслужить… Это не я додумываю, это он сам вспоминает. Не поленитесь, найдите болотовские «Записки» и одолейте вдумчиво. Уверен, не пожалеете…

А, в общем, какое мы имеем право упрекать человека, жившего два с половиной столетия назад и оказавшегося перед нелегким жизненным выбором? Быть может, в нем не было особенной трусости – он просто-напросто не хотел во всем этом участвовать ни в каком качестве. И выбрал третий путь: лошади запряжены, подорожная в кармане, так подальше же от опасного и переменчивого Петербурга…

Господин капитан Андрей Болотов ускакал из града Петрова за шесть дней до переворота!

Сто восемьдесят седьмой день

«Негодование скоро овладело гвардейскими полками, истинными располагателями престола», – это вспоминает очевидец событий Клод де Рюльер, историк, писатель и поэт, секретарь французского посланника в России.

Началось!

3ажигают измайловцы, но все проходит не так уж гладко. Преображенские офицеры Воронцов, Измайлов и Войеков пытаются удержать своих солдат. Только когда их арестуют, удастся вывести преображенцев и семеновцев. Генерал-поручик Михаил Измайлов, ярый враг Екатерины, с несколькими кирасирами, стоптав караул, вырывается из Петербурга и скачет в Петергоф, где находится император. Войск при нем почти нет, только небольшой отряд голштинской гвардии, но в свите – Миних!

Железный Дровосек, как всегда, не знает ни колебаний, ни растерянности. Он рычит:

– Действовать! И немедленно!

Еще ничего не потеряно. Миних моментально предлагает два варианта. Можно немедленно отправляться водой в Кронштадт, где стоит сильный гарнизон и сосредоточен военный флот. Корабли входят в Неву, для острастки бьют картечью направо и налево, высаживают десант, щедро потчеванный водкою… Можно представить, сколько одуревшей гвардии накрошил бы при этом обороте дел Миних, никогда не боявшийся ни своих потерь, ни лишней крови!

Второй вариант столь же реалистичен и способен принести успех: немедленно отправляться в Нарву, где собрано восемьдесят тысяч штыков под командованием Румянцева – обстрелянные, боевые полки, которым просто не способна сопротивляться не имеющая ни военного опыта, ни простой выучки гвардия…

Это не просто шанс – это реальный расклад для победы.

Но Петр, к превеликому сожалению, не решился. И дело тут наверняка не в «обычной», житейской трусости. Думается мне, Петр попросту не умел действовать в таких условиях. Это была не его ситуация. В его системе жизненных ценностей с самого начала не предусматривалось таких событий. Он был слишком уж европеец, а Екатерина, даром что немка, проявила блестящую, безукоризненную азиатчину.

Петр ничего не делает. Ничего… Проходят часы, уходит драгоценное время, а он бездействует. Окружающие понемногу начинают его покидать. Даже Измайлов, уж на что терпеть не мог Екатерину, но, видя, что каши тут не сваришь, потихоньку возвращается в Петербург и идет кланяться новой власти. Петр посылает в столицу офицера с письмом к Сенату, но тот везет депешу прямиком Екатерине…