Блеск и кровь гвардейского столетия

В XVIII столетии господа гвардейцы размещались не в казармах, а в своих собственных «слободах», своеобразных военных городках, не более четырех человек в просторной избе – это что касается холостых. Семейные обитали со своими чадами и домочадцами здесь же, в слободе, уже в отдельных домах, с обширными огородами… А впрочем, тот, кто хотел, мог жить не в слободе – в собственных апартаментах, у родственников, на съемной квартире. Достаточно было написать рапорт. В 1762 году молодого Гавриилу Державина, прибывшего на службу в Преображенский полк, поселили в казарме исключительно потому, что у него не было ни единого знакомого в Петербурге.

Из приказа по Семеновскому полку от 6-го сентября 1748 года:

«…капрал Александр Суворов просит, чтобы позволено было ему жить в лейб-гвардии Преображенском полку, в 10-й роте, в офицерском доме, с дядею его родным реченного полку с господином капитаном-поручиком Александром Суворовым же, того ради вышеописанному капралу Суворову с оным дядей его родным жить позволяется».

«Вышеописанный капрал Суворов» – это и есть будущий генералиссимус. Выданное ему разрешение – не какая-то исключительная поблажка, такова обычная практика.

В середине XVIII века Семеновский полк наполовину состоял из дворян. И практически каждый из них прихватывал с собой «в расположение части» собственных крепостных. Смотря по зажиточности, конечно. Молодой капрал Александр Суворов к магнатам не принадлежал, и при нем во время его службы находилось всего два дворовых. Но хватало и богатеньких, державших при себе десять–пятнадцать «душ». Сплошь и рядом именно эти «души» вместо своих хозяев отправлялись на хозяйственные и строительные работы. Еще один приказ по Семеновскому полку:

«Нижеописанных рот солдат, а именно: 2 роты князь Антона Стокасомова, Иева Казимерова… как на караулы, так и на работы до приказу не посылать, понеже оные, вместо себя, дали людей своих в полковую работу для зженья уголья; того ради оных людей прислать сего числа пополудни во 2 часу на полковой двор…»

Вот такие порядки в гвардии. Антон Стокасомов, конечно, рядовой солдат, но он еще и князь и не обязан пачкать благородные ручки «зженьем уголья»…

Что до строевых занятий, то и здесь господ гвардейцев особенно не утруждали.

«Ежели на сей неделе будет благополучная погода, то господам обер-офицерам, командующим, начать роты свои обучать военной экзерциции…»

А если погода будет скверная, то, следовательно, не беспокоить шагистикой…

Вообще усердствовать с обучением было опасно. Сержант Осип Шестаковский, преподаватель полковой школы, должно быть, оказался излишне придирчив. И вот результат: «…Петр Кожин разбил ему бутылкою лоб до кости, Иван Лихачев драл за волосы, отчего оный Шестаковский находится в болезни».

Последствия? Обоих продержали сутки на полковом дворе «под ружьем» (то есть заставили стоять в полной боевой выкладке), да взыскали пятьдесят рублей в пользу побитого и предписали, говоря современным языком, оплатить больничный. В качестве предостережения на будущее отечески наставлялось: «…прочим приказать, дабы такие молодые люди от таких непорядков себя весьма хранили, а ежели кто впредь так непорядочно в компании чинить будет и таковые без упущения имеют быть штрафованы и написаны в солдаты».

Надо понимать, переведены в обычные полки. Кстати, и Кожин, и Лихачев как были капралами, так ими и остались. А унтер-офицеры-гвардейцы из дворян приглашались наравне с офицерами и на обычные балы-маскарады, и на балы в императорском дворце.

Жизнь, одним словом, вольготная и служба – необременительная. Тем более что и караульная служба – не бремя. Приказ Елизаветы от 5-го июля 1748 года с детским прямо-таки простодушием гласит:

«Ее Императорское Величество соизволила усмотреть, что на пикетах в Петербурге стоящие обер– и унтер-офицеры отлучаются от своих постов… наикрепчайше подтверждается, чтобы г-да обер-офицеры, также унтер-офицеры и прочие чины были на своих местах безотлучно…»