Блеск и нищета К.Э. Циолковского

Писать о К.Э. Циолковском невероятно трудно не только потому, что его образ устоялся в условиях тоталитарной идеологизации науки и общества, но еще и в связи с чрезвычайной широтой его творческой проблематики.

Он изобретал дирижабль, самолет, ракету, скоростной поезд на воздушной подушке, реактивные двигатели, концентраторы солнечной энергии, «воздуходувки», приливные электростанции, просто все подряд: от пишущей машинки до новой азбуки, призванной заменить все азбуки мира.

Он пытался внести вклад в аэродинамику, ракетодинамику, термодинамику, астрономию, физику, биологию, динамику полета, философию и пр.

Наблюдавшаяся в прошлые годы деформация в представлениях о его деятельности приводила к невозможности использовать в настоящей работе результаты исследований, полученные другими авторами: необходимо было все начинать фактически с нуля, что сопрягалось с невероятно большим объемом обработки располагаемой информации. Поэтому мы не можем вступать в дискуссию с каждым автором многочисленных работ о К.Э. Циолковском (всего о нем было написано свыше 800 работ), да еще и почти по каждому их положению, и сконцентрируем свое внимание на анализе только его работ, что само по себе представляется трудоемкой и сложной задачей. Нас также мало будут интересовать мелочи его небогатой внешними событиями жизни, описание которой будет крайне сжатым.

Полемика с К.Э. Циолковским имеет одну особенность: он не может возражать.

Это обстоятельство создает серьезные предпосылки для необъективности, для перехода от наблюдавшегося ранее восхваления и возвеличивания К.Э. Циолковского к его незаслуженному принижению, что было бы досадно, поскольку из этих двух зол гуманнее выбрать первое.

Причины необъективности могут таиться в принципиальной невозможности пересказать здесь не только все отдельные положения К.Э. Циолковского, но и, даже, все его работы. Но любой отбор уже субъективен. В самом деле, если, например, вместо ста выдающихся работ ученого, привести всего три, но ошибочные, то вместо образа выдающегося человека, мы получим образ невежды.

Застраховаться от этого нам поможет сам К.Э. Циолковский. В начале автобиографии ^[171] он, подводя итоги своей творческой деятельности, писал:

«Я был выскочка, реформатор и как таковой не признавался…

Кто мог согласиться с человеком, который осмелился колебать самые основы наук. Как можно отрицать Лобачевского, Эйнштейна и их последователей в Германии и России! Однако у меня были сторонники даже на континенте.

Как можно не согласиться с ходячими теориями образования солнечных систем (Лаплас, Дарвин, Джине)!

Возможно ли опровергнуть второе начало термодинамики (Клазиус, Томсон)!

Кто может сомневаться, что газовый воздушный корабль (дирижабль) должен навсегда остаться игрушкой ветров (мнение VII отдела бывшего Императорского технического общества)!

Можно ли придумать что-нибудь безумнее металлического дирижабля (дирижабли хуже аэропланов, металлический дирижабль никуда не годится (проф. Ветчинкин, Жуковский и другие почтенные ученые)!

Как можно отрицать целесообразность всех азбук и орфографий (все филологи мира)!

Что может быть нелепее доказывать возможность заатмосферных полетов (все академики и все «серьезные» ученые)!

Можно ли стоять за дирижабли, когда они давно сданы в архив (общее мнение до Цеппелинов)!» ^[171].

Первая задача настоящей работы, следовательно, будет состоять в том, чтобы дать ответы на все эти вопросы, понять, действительно ли можно согласиться со всеми этими результатами деятельности К.Э. Циолковского.

Кроме того, необходимо решить и вторую, прямо сопрягающуюся с ней задачу о том, что еще он сделал, не указав об этом в автобиографии, и что из сделанного одобрила история.

В результате решения и этой задачи появляется естественное искушение оценить вклад К.Э. Циолковского в науку и технику. На этом пути, однако, стоит, по крайней мере, одна трудность, связанная с тем, что нужно четко отделить этот вклад от вклада других исследователей, работавших во многих областях науки и техники.

Задача эта довольно убедительно решается тогда, когда работы ученого оканчиваются ничем, скажем, появлением выводов, давно известных науке. Нет нового – значит нет и вклада, – вот и весь вопрос.

А вот в противном случае, когда исследователь действительно получает новые результаты, требуется понять, как они корреспондируются с работами других специалистов и какова конкретно историческая судьба этих новаций. В настоящей работе в связи с ограниченностью объема, проблема оценки вклада К.Э. Циолковского обозначена довольно схематично, в самых общих чертах, на уровне лишь основных выводов, требующих более строгих доказательств, более подробного анализа исторического процесса.