Блеск и нищета куртизанок

– Совершенно верно, – отвечал Камюзо, пытаясь держать себя с прежним достоинством.

– Ну, стало быть, все к лучшему, – сказал генеральный прокурор. – Но дорогая графиня, не следует часто позволять себе подобные вольности с судебной властью. Она, пожалуй, перестанет считаться с тем, кто вы.

– Господин Камюзо мужественно сопротивлялся женщине, которой ничто не сопротивляется. Честь судейской мантии спасена! – сказал, смеясь, граф де Бован.

– Ах, господин Камюзо сопротивлялся?.. – сказал, улыбнувшись, генеральный прокурор. – Он очень храбр, я бы не осмелился сопротивляться графине.

И сразу это серьезное преступление стало шуткой красивой женщины; даже сам Камюзо рассмеялся.

Но тут генеральный прокурор увидел человека, который не смеялся. Испуганный позой и выражением лица графа де Серизи, г-н де Гранвиль отвел его в сторону.

– Друг мой, – сказал он ему на ухо, – твоя скорбь побуждает меня поступиться долгом первый и единственный раз в жизни.

Судья позвонил, вошел служитель его канцелярии.

– Скажите господину де Шаржбеф, чтобы он зашел ко мне.

Господин де Шаржбеф, молодой адвокат, был секретарем генерального прокурора.

– Дорогой мой мэтр, – продолжал генеральный прокурор, отойдя с Камюзо в нишу окна, – идите в ваш кабинет и восстановите с вашим помощником протокол допроса аббата Карлоса Эррера; поскольку он не подписан, допрос можно начать сначала без затруднения. Устройте завтра же очную ставку этого испанского дипломатас господином Растиньяком и Бьяншоном, которые будут отрицать, что это наш Жак Коллен. Будучи уверен в своем освобождении, этот человек подпишет протокол. А Люсьена де Рюбампре отпустите сегодня же вечером на свободу. Конечно, он не станет рассказывать о допросе, раз протокол его уничтожен, и в особенности после того внушения, которое я ему намерен сделать. Судебная газетаобъявит завтра, что этот молодой человек был немедленно же освобожден. Теперь подумаем, пострадает ли правосудие от этих мер? Если испанец – каторжник, у нас тысяча способов снова взять его, снова начать его процесс, ибо мы дипломатическим путем выясним его поведение в Испании; Корантен, начальник контрполиции, не будет спускать с него глаз – мы сами будем следить за ним; поэтому обращайтесь с ним хорошо и никаких одиночек! Распорядитесь на эту ночь поместить его в пистоли… Можем ли мы убить графа, графиню де Серизи, Люсьена из-за кражи семисот пятидесяти тысяч франков, еще гадательной и совершенной к тому же в ущерб Люсьену? Не лучше ли нам пренебречь утратой этой суммы, нежели утратой его репутации?.. В особенности, если он, в своем падении, увлечет за собой министра, его жену и герцогиню де Монфриньез?.. Этот молодой человек подобен апельсину, тронутому гниением; не дайте ему сгнить… Тут дело получаса. Ступайте, мы вас ждем. Сейчас половина четвертого, вы застанете еще судей; уведомите меня, если сумеете получить от них составленный по форме приказ об освобождении за недостатком улик… А не то, пусть Люсьен потерпит до завтрашнего утра.

Камюзо вышел, откланявшись; но г-жа де Серизи, только теперь почувствовавшая боль от ожогов, не ответила на его поклон. Г-н де Серизи, который вдруг выбежал из кабинета, пока генеральный прокурор говорил со следователем, вернулся с горшочком чистого воска и перевязал руки жены, сказав ей на ухо: «Леонтина, зачем было приезжать сюда, не предупредив меня?»

– Бедный друг! – отвечала она шепотом. – Простите меня, я кажусь сумасшедшей; но дело касалось столько же и вас, сколько меня.

– Любите этого молодого человека, если так велит рок, но не показывайте столь явно вашу страсть. – отвечал бедный муж.

– Ну, дорогая графиня, – сказал г-н де Гранвиль после короткой беседы с графом Октавом, – надеюсь, что нынче же вечером вы увезете господина де Рюбампре к себе обедать.

Это прозвучало почти как обещание и произвело такое действие на г-жу де Серизи, что она расплакалась.

– Я думала, что уже выплакала все слезы, – сказала она, улыбаясь. – А не могли бы вы, – продолжала она, – разрешить господину де Рюбампре подождать здесь своего освобождения?

– Постараюсь найти приставов, чтобы они проводили его к нам, избавив его от присутствия жандармов, – отвечал г-н де Гранвиль.

– Вы добры, как сам господь бог! – отвечала она генеральному прокурору с горячностью, придавшей ее голосу дивную музыкальность.

«Вот они, эти прелестные, неотразимые женщины!..» – сказал про себя граф де Бован.

И он печально задумался, вспомнив свою жену. (См. Сцены частной жизни, Онорина.)

Когда г-н де Гранвиль выходил из кабинета, к нему подошел молодой Шаржбеф, которому он тут же дал поручение переговорить с Массолем, одним из редакторов «Судейской газеты».