Блеск шелка

– Надеюсь, что нет. – Анна старалась говорить ровным голосом и избегать императорского взгляда.

– Может, стремясь к союзу с Римом, я совершаю грех, а тебе не хватает мужества и веры, чтобы сказать мне об этом? – настойчиво продолжал расспрашивать император.

Такого вопроса Анна не ожидала. В глазах Михаила появились веселые искорки. У нее было всего несколько мгновений на раздумье.

– Я верю в медицину, ваше величество. И не очень хорошо осведомлен в вопросах веры. Она не спасла нас в 1204 году, и я не знаю почему.

– Возможно, у нас ее было недостаточно? – предположил Михаил, медленно скользя по Анне взглядом, как будто пытался найти ответ в ее позе. – Отсутствие веры следует рассматривать как грех или как болезнь?

– Чтобы понять, верим мы или нет, необходимо прежде всего разобраться в том, что обещал нам Господь, – ответила Анна, судорожно пытаясь вспомнить все, что ей об этом известно. – Глупо надеяться, что Господь подарит нам что-то просто потому, что мы этого хотим.

– Разве Он не защитит свою единственную верную Церковь, для того чтобы ее сохранить? – парировал Михаил. – Или же все зависит от нашей способности подмечать мелочи и потом восстать против Рима?

Анна поняла, что император играет с ней. Приведенные им аргументы не могли заставить ее изменить свои убеждения, но могли решить ее судьбу. Вероятно, заподозрив лекаря в неискренности, Михаил усомнился бы и в диагнозе, который тот ему поставил.

– Полагаю, что наша слепая вера растворилась в крови и была погребена под пеплом еще семьдесят лет назад, – сказала Анна. – Возможно, Господь ожидает, что на этот раз мы обратимся не только к вере, но и к разуму. Все не могут быть справедливыми и мудрыми. Сильный должен защищать слабого.

Казалось, что императора удовлетворил ее ответ. Он сменил тему разговора:

– Каким образом тебе удалось меня вылечить, Анастасий Заридес? Я желаю это знать.

– Ваше величество, мне помогли в этом целебные травы, избавившие вас от жара и от боли, а также мази, которыми смазывали сыпь. Я также позаботился о том, чтобы вы не заболели из-за несвежей пищи, нечистой ткани или испорченных масел. Ваши слуги делали все возможное, чтобы уберечь вас от отравления. Кроме того, вашим дегустаторам я посоветовал быть очень аккуратными с ножами, ложками и посудой – прежде всего в целях собственной безопасности.

– И все они молились?

– От всей души, ваше величество. И мне не пришлось просить их об этом.

– Несомненно, они молились за мое здоровье и твое спасение, – сказал Михаил.

При этих словах его лицо выражало откровенное веселье.

По дороге домой Анна размышляла над тем, был ли император действительно отравлен, и если да, то причастна ли к этому Зоя. Для нее подчиниться Риму было все равно что позволить совершить над собой насилие. Убедила ли она себя в том, что на этот раз их спасет страстная слепая вера?

Неожиданно Анна осознала глубину собственных сомнений и, возможно, тяжесть греха, вызвавшего их. Имело ли значение для Господа, насколько одна Церковь отличается от другой? Или это важно лишь для богословов и людей, привыкших выполнять определенные ритуалы и не готовых принять чужую культуру?

Как бы ей хотелось спросить у Юстиниана, во что он сейчас верит и что он выяснил, находясь в Константинополе, раз решил противостоять союзу с Римом и пренебречь возможностью сохранить империю, которой угрожал очередной Крестовый поход.

Глава 18

Анна жила в этом городе уже более двух лет. За это время она выяснила, в чем обвинили Юстиниана и какие доказательства были собраны против него. Суд над ним состоялся тайно, в присутствии императора. Михаил всегда имел решающий голос при вынесении приговора, поэтому ничего удивительного в его участии не было, тем более что жертва и обвиняемый принадлежали к фамилиям, которые прежде были у власти.

Ей также удалось многое узнать об Антонине – и ничто из этого не свидетельствовало о его склонности к насилию. Напротив, судя по добытым Анной сведениям, он внушал окружающим симпатию. Антонин был храбрым и справедливым военачальником и, по общему мнению, страстным любителем музыки. Люди утверждали, что они с Юстинианом были близкими друзьями, и в это легко было поверить.

В то же время надо отдать должное и Виссариону – он был прекрасным человеком, хоть и был одинок. Окруженный толпой поклонников, он не чувствовал себя комфортно с равными себе и, возможно, был слишком одержим своими убеждениями.

Чем больше Анна узнавала, тем бессмысленнее казалось ей случившееся. Что могло связывать религиозного лидера Виссариона с Антонином, воином и другом Юстиниана (купца и глубоко верующего христианина), оскорбленную в своих патриотических чувствах Зою, Елену – ее дочь-пустышку, жалкое ничтожество Исайю Глабаса, чье имя Анна время от времени слышала, Ирину Вататзес, умную, но некрасивую, и влиятельного епископа-евнуха Константина, чье самолюбие было уязвлено?

Причина этой драмы крылась не в религиозных разногласиях и в той или иной мере касалась интересов империи. Анна не осмеливалась говорить об этом ни с кем, кроме Льва и Симонис.