Блестящий шанс

Стоял ясный, даже можно сказать, теплый день, и я как последний болван был преисполнен радужных надежд. Я снял шляпу, почистил её ладонью, потом попытался почистить сиденье газетой, и ударил по газам. Я ехал с полчаса мимо ласкающего глаз пейзажа. Мимо пронеслись несколько крохотных поселков и деревушек, а я все гадал, где же это я нахожусь. Увидев заправочную станцию, я заехал туда и спросил белого парня, как проехать в Кентукки.

Он вылупился на меня. А может, просто его внимание привлек мой шелковый галстук.

- Ты, должно быть, впервые в этих краях, парнишка.

- Да, сэр! - я почти пролаял последнее слово. Неужели моим белым подчиненным в армии было также противно обращаться ко мне "сэр"?

- Так ты уж в Кентукки. Ты далеко путь держишь?

- Это... в Луисвилль.

- Ну, так жми на газ, парнишка, тебе ещё крутить и крутить баранку, и он стал объяснять мне, как проехать. Потом залил пять галлонов и сказал, что с меня доллар шестьдесят пять.

Доставая бумажник, я мельком глянул на стрелку уровня горючего. Его длинное лицо побагровело:

- В чем дело? Ты что, мне не веришь, парнишка?

Я чуть не разодрал свой бумажник - так я в него вцепился при эти словах. Но сдержался, выдавил вымученную улыбку и, передав в окно пятерку, ответил:

- Да нет, шеф, я только посмотрел, нет ли тут у вас телефона-автомата. - Телефон у двери в офис я заметил сразу. Только слепой мог его не увидеть.

- А! - протянул он, сразу остыв. Отдавая мне сдачу, он добавил: Езжай прямо по этой дороге, через милю увидишь направо проселок. Проедешь по нему ярдов двести - там будет магазин для "цветных".

- Спасибо, сэр, - прогавкал я и уехал.

Магазин для "цветных" оказался просто перестроенным сараем с немытыми окнами - судя по его виду, можно было предположить, что достаточно легкого порыва ветра - и его сметет с лица земли. Когда я вошел внутрь, моему взору предстали ряды консервов позади прилавка, музыкальный автомат, телефон на стене, два самодельных стола. У дальней стены в оцинкованной ванне с тающим льдом плавали бутылки пива и содовой.

Худощавый парень с вострым личиком светло-коричневого оттенка стоял, облокотившись, у прилавка и поигрывал пустой бутылкой. А за прилавком высился здоровенный хмырь - под шесть футов пять дюймов ростом и не меньше трехсот пятидесяти фунтов мослов и зажиревшего мяса. Но весь этот вес был довольно равномерно распределен по его туловищу и двигался он довольно легко, так что с виду походил на футболиста в полном снаряжении. Лицо у него было размером с хорошую тыкву, грязно-коричневого цвета, и на одной щеке красовался глубокий шрам от ножа. Его маслянистые лоснящиеся волосы были точно приклеены к гигантской куполообразной голове под бейсболкой, а хлопчатобумажная рубаха и штаны, должно быть, были отлиты из железа - а иначе как же они не лопались под напором его плоти и жира.

Когда я вошел, Худой глянул на меня краем глаза, а Толстун спросил:

- Недавно в наших краях, а, парнишка?

- Да, недавно, и за сегодняшнее утро я уже сыт по горло этими "парнишками". Разменяй-ка мне доллар = я хочу позвонить.

Он оглядел меня с ног до головы и не двинулся с места. Через секунду сказал:

- Не люблю, когда всякие там черномазые ребятишки приходят ко мне в магазин и просят подай то да се. Чего тебе надо, жеребина?

Мне тут же захотелось протянуть руки через прилавок и разорвать толстяка пополам, но я сдержался, подумав: "Ну ладно, я этому цветному нахалу спуску не дам!" - однако заговорил с ним почтительно, рассыпаясь "сэрами" точно так же, как в разговоре с тем белым на бензоколонке. А то ведь это было бы слишком просто, слишком в духе белых - срывать злость на этом черном толстяке. Я выложил доллар на прилавок и сказал:

- Слушай, дядя, я тебя не знаю, и ты меня не знаешь - так что не будем из-за ерунды ссориться. Я зашел к тебе только позвонить. Или ты не можешь доллар разменять?

- Да нет, разменять-то доллар я могу. Я и сотню могу разменять - в любой день. А ты можешь?

- Нет, - ответил я терпеливо.

- Вот и я о том подумал. Еще ни разу в жизни не видал расфуфыренного хлюста с полными карманами. - И решив, что он уже доказал все, что его заплывшие жиром мозги хотели мне доказать, он полез в карман и шмякнул на прилавок четыре четвертака. Я подошел к автомату, достав на ходу всю мелочь из кармана. Я заранее продумал свой трюк со звонком - мне надо было позвонить Сивилле на телефон-автомат в служебном помещении, как я обычно и делал, когда собирался за ней заехать. Мне казалось, что так мой звонок ни за что не смогут засечь. Толстун и Худой даже и не пытались сделать вид, что не подслушивают. Я назвал телефонистке нью-йоркский номер, стараясь говорить как можно тише. Через секунду мне ответила какая-то девчонка. Я попросил Сивиллу, но девчонка сказала, что Сивилла вышла. Тогда я попросил её сходить поискать. Та сказала, чтобы я подождал, и ушла. Через пару минут девушка вернулась и сообщила, что пока не нашла Сивиллу. Я продолжал ждать. Телефонистка попросила меня сказать ей, когда я закончу разговор. Жирдяй-продавец за моей спиной изрек в пространство: