Блёстки (СИ)

Все было хорошо, кроме до сих пор дующегося Андре. Катарина почти каждый день приходила ко мне домой “помогать” со статьями для “Сенсации”. “Помогала” она мне до глубокой ночи, и мы засыпали, вымотавшиеся и довольные, чтобы сутра проснуться и продолжить наш марафон. Мне было хорошо с ней физически и очень уютно морально. Она не давила, не навязывала своего мнения больше, чем это нужно, и всегда поддерживала меня, в любой ситуации. Но из моей жизни исчез драйв, исчезли студенческие вечеринки и дикие похождения с Андре в его клубы, оставив взамен умиротворение и регулярный секс, что признаться тоже неплохо.

- Том, тебе, как лучшему журналисту нашей газеты, выпала честь взять интервью у одного из самых лучших фотографов Германии, известного во всем мире своими прекрасными работами. Он делает фотографии для «Vogue», «Elle» и «Harper`s Bazaar», для его авторских выставок позируют лучшие звезды шоу- бизнеса и деятели культуры, – восхищенно размахивает руками редактор “Сенсации” Герман Шульман.

- А как это он, такой великий, решился дать интервью нашей газетенке? – недоверчиво спрашиваю я.

- Том! У нас лучшая университетская газета! – возмутился Герман. Я, усмехнувшись, переглянулся с Катариной, получив в ответ улыбку и воздушный поцелуй.

- Да пусть она хоть трижды лучшая, она явно не его уровня, – пожал плечами я.

- Том, тебе дают шанс сделать рывок в своей карьере, а ты вместо благодарности кусаешь руку дающего! – Герман смешно надулся, нервно поправляя свои очечки в позолоченной оправе.

- Да ладно, Герман, я ж так, к слову просто. Как хоть звать-то его, такого великого? – примирительно спрашиваю, в то же время успевая строить глазки Катарине.

- Билл Каулитц! – гордо произносит Герман, а меня подбрасывает от одного только имени. Я шумно сглатываю и напряженно улыбаюсь. Нет, ну мало ли в Германии Биллов. Да и не может же этот обнаглевший педик быть великим фото- художником?

- И когда интервью? – хрипло спрашиваю я, продолжая нервничать, все-таки с этой гадюкой ни в чем нельзя быть уверенным.

- Сегодня вечером! – счастливо улыбается Герман.

- Герман, ты чего? Я же не успею подготовиться, мне нужно проштудировать Интернет, узнать о нем все, когда я все это должен делать? – подсознательно мозг придумывает тысячи отговорок, почему я не могу идти вечером на это интервью.

- Том, я не понимаю тебя, целый день впереди, вот и действуй! Все! Ничего больше не желаю слышать и завтра жду от тебя статью, – Герман хлопает меня по плечу и уходит, а я молюсь Богу, чтобы этот фотограф оказался не тем, подумав о котором, я тут же переплевываю три раза через левое плечо.

Припарковываюсь у элитной многоэтажки в центре города, в которой живет Билл Каулитц, пытаюсь немного отдышаться и успокоится. То, что мне удалось выяснить о нем, поистине поражало. Количество звездных персон, которые были с ним на короткой ноге и записывались в очередь к нему на фотосессии, было огромно. И сами работы, нестандартные и яркие, вызывали лишь положительные отзывы у критиков. Самое страшное из всего этого было то, что этой суперперсоной была черная гадюка, опоившая меня у себя в загородном доме, лишившая лучшего друга и покоя. Я даже не представлял себе, каким образом появлюсь сейчас у него на пороге и буду брать интервью, но что-то мне подсказывало, что неспроста столь знаменитая личность согласилась дать интервью студенческой газете, и это очередная провокация в мою сторону.

Набрав полные легкие воздуха, я неохотно выполз из машины.

Предательски хотелось сбежать, забить и, трусливо поджав хвост, сигануть отсюда вон, чтобы никогда больше не видеть этого человека, но я шел вперед. Было ощущение, что иду я, как минимум, на эшафот. Последний, мансардный этаж – моя цель. Прозрачный лифт, ползущий с внешней стороны здания, позволяющий насладиться красотами города, – то, что неотвратимо приближает меня к черной размалеванной гадюке. Нервничаю. Предательски сильно нервничаю, и ничего не помогает мне успокоиться и отпустить ситуацию. Чертов Билл.

Долго мнусь у двери, не решаясь нажать кнопку звонка, сердце, кажется, готово проломить грудную клетку и, вырвавшись-таки на свободу, оставить своего трусливого хозяина. Стискиваю зубы и отчаянно сильно жму на звонок. Слышу шаги и перестаю дышать до того самого момента, пока не раздается щелчок замка, и передо мной не распахивается дверь.

- Томми, ты заставляешь себя ждать! – хмурится Билл и отходит от двери, жестом приглашая меня войти. Он сегодня непривычно бледен, не накрашен, с банданой на голове, в просторных брюках и свободной майке без рукавов, отчего его тельце кажется очень тонким, совсем худым и беззащитным, но мне ли не знать, насколько этот вид обманчив.

- Что ты задумал? – спрашиваю я, оглядывая огромное помещение с высоченными потолками и окнами от потолка до пола. На стенах висят его работы, на полу лишь непокрытый темно-коричневый ламинат, пара белых диванов и куча фотооборудования, разбросанного по всему периметру квартиры. Чуть дальше расположена кухня с барной стойкой.