Блёстки (СИ)

- Так это… курток-то сколько брать? – странный у нас какой-то разговор получается.

- … Не знаю, возьми две, – немного неуверенно отвечает Билл.

- Хорошо, возьму две… – черт, пора прекращать подобные беседы.

- Ты только к десяти вечера будь готов. Я за тобой на такси заеду, – предупреждает он.

Я киваю, но потом понимаю, что он этого увидеть не мог, и уже вслух говорю:

- Хорошо.

Повисает немая пауза, он почему-то не кладет трубку, и я до сих пор держу ее у уха.

- Так значит едем? – чтобы заполнить эту тишину, спрашиваю я.

- Едем… – отвечает он и, чуть подождав, все же кладет трубку.

Странно, но вот в этот самый момент я его почему-то не ненавижу. Знаю, что это лишь момент, и он улетучится так же быстро, как посетил меня, но факт остается фактом – сейчас я его не ненавижу.

Всю дорогу до аэропорта я старался молчать. Настроение было слишком меланхоличным, и совсем не хотелось ругаться, а другой формы общения с Каулитцем я себе не представлял.

За окном такси проносились улицы родного Гамбурга, который я покидал по прихоти сидящего рядом человека. Покидал и уже начинал скучать по его шумным улицам, знакомым с детства.

Украдкой посмотрев на Билла, я увидел, что он, так же как и я, смотрит в окно, но не задерживается взглядом ни на чем конкретном, наверное, тоже думает о чем-то. Когда он такой тихий, то совсем не выглядит опасным. Усмехаюсь собственным мыслям и отворачиваюсь к своему окну.

Так же почти не говорим, проходя регистрацию, и молчим, сидя рядом в зале ожидания.

- Надо было купить в дюти-фри конфет, – неожиданно произносит Билл.

- Конфет? – я не сразу выхожу из своих мыслей.

- Да. Таких конфеток цветных… – задумчиво поясняет притихшая гадюка.

- Никогда бы не подумал, что ты любитель сладостей, – усмехаюсь, с неприкрытой иронией глядя на него.

- А тебе вообще, как я погляжу, несвойственно думать! – неожиданно жестко отвечает Билл, полоснув меня черным взглядом.

На секунду теряюсь от неожиданного нападения, ругая себя за то, что расслабился, поведясь на внешнее спокойствие и умиротворенность гада.

Ничего не отвечаю. Не хочется снова вступать в перепалку. Боковым зрением замечая, что Билл снова притих и задумался, видя, что он не обращает на меня никакого внимания, начинаю в открытую его разглядывать. Он сегодня не накрашен, отчего его глаза кажутся не такими гипнотическими. Тонкая вязаная шапочка на голове делает его еще более милым. И если бы я точно не знал, что сидящий рядом со мной человек опасен, как сам черт, я бы подумал, что он – чистый ангел.

Через минут двадцать объявляют посадку, спешно беру свой рюкзак и направляюсь к выходу. Билл спешит за мной. Он какой-то странный, мне кажется, даже бледный, глаза бегают, а руки нервно сжимают ручки сумки, висящей на его плече. Усмехаюсь, даже не пытаясь задаваться вопросом, что это с ним.

Мне повезло, мое кресло у иллюминатора, и я, забросив обе наши сумки наверх, усаживаюсь, тут же принимая полулежащее положение, и закрываю глаза. Билл рядом все время возится, отвлекая меня и не давая расслабиться. Открываю глаза и поворачиваю голову. Не могу не улыбнуться. Каулитц сидит напряженный, как струна, тонкими пальцами вцепившись в подлокотники, и намеренно глубоко дышит, видно, пытаясь успокоиться.

- Да ты, никак, летать боишься? – делаю свое невероятное предположение, наблюдая, как при взлете он начинает хватать воздух ртом.

- Заткнись! Говорил же, нужно было купить конфет! – дрожащим голосом огрызается Билл, обжигая меня злобным взглядом.

- Да тебе, дорогой, не конфет, тебе водочки надо было, чтобы упиться и проспать до прилета, – не могу не подтрунивать над ним. Меня до глубины души поразило, что он боится летать. Это совершенно не вяжется с его образом.

Весь полет он вздрагивал, а когда мы попали в зону турбулентности, почти позеленел и покрылся потом. Я торжествовал. Вот оно мое отмщение! Видеть испуганного и беспомощного Каулитца – ни с чем не сравнимый кайф!

Он выдохнул только при приземлении и даже как-то порозовел, видно, придя в себя, что сразу стало заметно по его острому взгляду, направленному в мою сторону. Все, время моего бесчинства закончилось. Здравствуй, ад.

Дом, в котором нам предстояло жить, оказался небольшим двухэтажным особнячком. С большой уютной гостиной, оформленной в темно-коричневых тонах, с пушистым молочно-белым ковром на полу, камином и современной, нашпигованной всевозможными устройствами, кухней. На втором этаже располагались две просторные спальни, а чердак был устроен под мастерскую, которую Билл осматривал с особой придирчивостью. В целом дом оказался очень уютным и устроил нас обоих.

Я поспешил занять свою комнату и, сбросив с себя все вещи, первым делом отправился в душ.