Блёстки (СИ)

- А себе? – Удивилась моя гадюка, когда я, подав ему его стакан, отставил бутылку и прилег рядом.

- Если еще выпью, то засну.

- А у тебя есть еще какие-то планы на сегодняшнюю ночь? – В голосе Билла промелькнули кокетливые нотки, и я невольно заалел. Благо сумрак скрыл мое неожиданное смущение.

- Я надеялся, ты расскажешь мне…

- В кого ты так упрям? – Нахмурился Билл и, заглотнув содержимое стакана одним обжигающим глотком, вновь потянулся за бутылкой.

- У меня есть пример перед глазами…Решил напиться?

- Неплохая идея.

Билл перевернулся на живот и мелкими глотками потягивал виски, болтая ступнями в воздухе. Я же, открыв рот, смотрел на загорелые ягодицы, на будоражащие меня ямки на его пояснице, на точеную гибкую спину и мелькающие то и дело пятки.

- А почему у тебя загорелая задница? Ты что, нудист?

Билл одарил меня слегка косящим, пьяным взглядом, ухмыляясь.

- Нет, ты что, расхаживал там голышом?

- А почему нет? Мое бунгало стояло в уединенном месте…

- Ты там вообще работал или что? – Теперь была моя очередь хмуриться. Пока я тут чах целый месяц, эта гадючина поджаривала на пляже свою круглую жопку!

- Одно другому не мешает.

Я заметно надулся, что не ускользнуло от цепкого взгляда моей гадюки. Он тут же поднялся и обвился вокруг меня лианой, целуя мои губы, гладя по груди тонкими пальцами.

- Твоя попка скоро станет такой же шоколадной… – Выдохнул он интимно.

- Я еще не согласился ехать с тобой. Слишком размытые перспективы.

- А что ты хочешь, чтобы я тебе пообещал? Должность, деньги? – Взъерепенился Билл.

- Твою любовь.

Билл застыл, убирая от меня руки. Я сжал кулаки, уже жалея, что снова поднял эту болезненную для себя тему, но Билл, немного помолчав, хрипло ответил:

- Она есть у тебя...

Глаза предательски защипало, а горло перехватило. Я резко отвернулся, не желая обнажать свою слабость. Но Билл подполз ко мне и лег рядом, уложив голову на мои колени. Я не знал что делать, не знал что говорить, и нужно ли вообще теперь что-либо говорить. Казалось, что это сон. Но я отчетливо чувствовал его дыхание на своем бедре, его пушистые волосы и его тепло, и это не могло быть сном. Поддавшись порыву, я, схватив его за подмышки, посадил себе на колени и прижал к груди, качая, как ребенка. В этот момент ничего не имело значения, кроме нашей близости.

- Ты хотел знать… – Тихо вымолвил он, поднимая на меня свои глазищи, такие родные и наконец-то теплые теперь.

- Хотел… Но если тебе не хочется вспоминать, если тебе от этого больно, то…

-Уже не больно. – Прервал меня Билл, и удобно уложив голову на мое плечо начал рассказывать.

-Знаешь, я был странным ребенком, всегда замечал в людях больше, чем остальные. Мне было все интересно, каждая эмоция, каждое лицо было для меня тайной, которую хотелось разгадать. Помню еще в садике, когда одна девочка упала и разодрала в кровь себе коленки, я стоял рядом и смотрел, как она плачет, жадно вглядываясь в ее лицо. Мне было интересно, как выглядит боль… Меня тогда здорово отругали за то, что не позвал на помощь. Это лишь один эпизод из многих подобных. Став старше, я понял, что мне интересны люди, интересно наблюдать за ними. Я подолгу носил в своей голове четкие образы, пытался рисовать их, но не получалось так хорошо, как хотелось бы и тогда-то я и понял, что мне нужно что-то другое. Первую камеру мне купили родители в старших классах школы. Я был счастлив. Безумно. Я наконец-то смог остановить мгновение, поймать эмоции на лицах, оставить на пленке то неуловимое, что никто кроме меня не мог видеть. Но мне не хватало техники, профессиональной подготовки и в выпускном классе я пошел на специальные курсы к Адаму Шенкеру. В то время он был одним из наиболее продаваемых фотографов, у него был свой неповторимый стиль и большой талант, что немаловажно. Я многим обязан его урокам. Группа была заполнена до отказа, был большой конкурс, Адам сам выбирал из представленных ему работ наиболее талантливые. Я прошел. И он… Анхель… Как ты понимаешь, моя странность не ограничивалась лишь творческой составляющей. Я рано понял, что девушки это не то, что мне нужно. Экспериментировал, но ничего хорошего из этого не вышло. Школа – это не то место, где любят инаких… Я сразу понял, что Анхель такой же, это и привлекло. Он был красив и остер на язык, мне казалось, что он именно тот, кого так долго искал. Мы быстро сдружились, быстро переспали, быстро начали жить вместе. И я всерьез думал, что это лучшее время моей жизни. Мы занимались любимым делом, занимались любовью, смеялись, делали глупости. Но у Анхеля была мечта, мечта к которой он шел… Он мечтал быть знаменитым фотографом, мечтал о своих выставках и о славе. Его амбиции были слишком высоки для человека, чьи работы больше походили на заказы для гламурных журналов, с абсолютным отсутствием творческой составляющей. Анхель был всем хорош, но не чувствовал людей. Я не понимал как такое возможно, при том, что он был довольно хорошим психологом и манипулятором и мог с легкостью заставить людей делать то, что ему нужно.