Бляди

— Ага, а блевотину в секс-шопе купим искусственную.

— Да, мы с девками раньше прикалывались так в общаге, у нас была резиновая, — не отличишь от настоящей.

— Деньги хорошие. Может, потерпим, а?

— Тогда говно жрать ты будешь, ладно?

— Да там не надо есть его, просто размазать немного.

— Ну, вот и размажешь. А ты — насрешь.

— Я не хочу, я срала уже сегодня.

— Не ебет, поднатужишься. А я так и быть уж, блевану. Пальцы в рот суну, я так делала, когда худела.

— А что это ты раскомандовалась тут?

— Ладно вы ссориться, давайте лучше совместно придумаем, как нам быть.

— Что-то он долго там.

— Да срет, он всегда когда книгу берет с собой, надолго зависает, я уж давно вычислила.

— Давайте быстрей думать, сейчас уж придут все.

— Ну, че решили, беремся?

— Куда деваться, деньги нужны. Блин, лучше на работу устроиться.

— Какая работа, ты за сегодня как две зарплаты получишь.

— Да, я когда в магазине работала, как раз столько и выходило.

— Тогда давайте решим, кто что делает. Сразу говорю — я срать не смогу, только ссать и блевать.

— Давайте скажем, чтоб муляжи были.

— Мне кажется, не согласится. Заебал уже — «мы за реалистичность», «не верю». Корчит из себя Станиславского.

— Ну, самого бы заставить какашки лопать.

— Блин, что же делать, думайте скорее.

Еле сдерживался, чтоб не заржать. Жаль, диктофона нет, спрятал бы там, а потом все вместе поржали.

Слышу, Антоха пришел.

Вы че, говорит, мартышки, понурые какие?

Блин, Антон, — жаловаться начали, тут такое, представляешь, вот, смотри.

Слышу, заржал, как конь. Пора выходить.

Прикинь, Антоха, говорю, все-таки прислали, гады.

Он подхватывает, — ну ничего, они же у нас профессионалы. А профессионалу неважно — говно или мармелад, ему все по плечу.

Пришел Студент, помощник наш, свет-реквизиты-принеси-подай.

Глянь, Студент, говорю, переходим на новый уровень.

А он пошляк тот еще. Давайте, говорит, я навалю, у меня душистое. Как раз охота че-то.

Девочки переминаются с ноги на ногу, переглядываются. Понятное дело, стремно.

Верка нарисовалась.

Смотри, говорю, Вера Павловна, во что влипли.

Притормаживает с утра, не сразу врубилась, быкануть решила, — это без меня, я уйду.

Глеб, мы это, — одна из моделей решилась, — согласны, короче. Только давай, может, сымитируем как-то? Ну, чтоб не по-настоящему?

А точно, говорю, может, вместо говна шоколадную пасту взять? Только не очень правдоподобно выйдет… Да и гонорары придется урезать — к чему доплата за вредность, если вредности-то нет?

Переглядываются, — такого поворота не ожидали.

Ладно, думаю, розыгрыш затянулся, пора работать начинать.

Посмотрите вон туда, — показываю несуществующую камеру, — улыбнитесь и помашите ручкой. Вас снимала программа «Розыгрыш».

Первым среагировал Студент, — ну вот, а я уж на зрелище настроился.

Модели залыбились, расслабились.

Одна только говорит, — эх, жалко, я уж на деньги настроилась, размечталась, как тратить буду.

Ну, ничего, говорю, еще подвернется, быть может, удача копрофильская.

Дружно все поржали, вогнали артисток в краску, а потом принялись за работу. Работали девочки в тот раз с большим энтузиазмом, чем обычно.

105.

Над парнями я однажды тоже пошутил схожим образом. Обычный гетеросексуальный сценарий на тему группового секса неожиданно превратился в гомосексуальный без малейшего намека на женщин. Из четырех актеров двое отказались, причем один быканул и ушел, хлопнув дверью. Когда Антоха догнал его во дворе, чтоб вернуть обратно (приколы приколами, а работать-то надо) и сказал, что это шутка, быканул еще сильнее, чуть не в драку полез. Обиделся. Понять можно, я бы тоже обиделся. Но вернулся, конечно же, и не без удовольствия стал наблюдать за своими офоршмачившимися коллегами.

Не буду расписывать подробности, скажу лишь, что едва сдерживался от смеха. Нелегко, знаете ли, сохранять серьезное лицо, когда внутри все разрывается. Антоха вообще потерялся и забыл камеру включить, — мы договаривались, что незаметно заснимем этот цирк.

Короче, прервал я ситуацию в тот момент, когда актер уже стоял на коленях и тянул руки к члену товарища. Потом я грыз себя, что перегнул малость, слишком злой розыгрыш. Парни обиделись, и тот, что должен был быть в активе, бросил мне, что называется, в сердцах, — гандон ты, дескать, вломить бы тебе. Но тут уже кричи не кричи, а нутро свое латентное показал, назад не отыграешь.

А те, что отказались, вмиг зарделись и очень собой возгордились. И впоследствии отпускали шуточки в сторону тех двоих бедолаг, пару раз едва до драки не дошло.

Кстати, тот, что едва не отведал приятельского хуйца, на собеседовании когда-то бил себя в грудь, что пидором стать — самое страшное для него. Как Шнур прямо. Прознал заранее, прохвост, о моей гомофобии, вот и втирался в доверие. Теперь же я не отказал себе в удовольствии напомнить ему об этом. Покраснел, начал оправдываться, — мол, живем в двадцать первом веке, к чему эта ограниченность уже? Типа, по-настоящему тот свободен, кто способен отбросить все стереотипы и познать нечто запредельное, раздвинуть границы условностей.