Блики, или Приложение к основному

Прежде чем сделаться грейдеристом, то есть, как шутил дорожный мастер, «пойти на повышение», обретался Иван в доротделе от яланской дистанции № 2 «на подхвате». Помогал в гараже тем, кому заняться было нечем. А когда отсутствовали и те, кому надо было помогать, тогда разъезжал по тракту на своём мотоцикле, выкапывал старые, подгнившие столбики, вкапывал свежие и прибивал к ним новые флуоресцентные знаки дорожной грамоты. Прежние были уже как решето. От пуль, конечно, и картечи. Чем не мишень? Дробь только краску с них сдирала. Трудился с Иваном в паре такой же, как он, «подхватчик». Кирсан Иванович Лебедь. Бывший кубанский казак, бывший махновец, бывший петлюровец, бывший зелёный, синий, белый и красный, бывший военнопленный, семидесятипятилетний дед, вырабатывающий себе пенсию, до которой так и не дотянул – смерть обскакала пенсию, ибо бегает налегке. Мотоцикла боялся Кирсан Иванович, иное ли что на уме держал, а поэтому и работал пешком по тракту. К каждому столбику, на каком бы расстоянии те ни находились один от другого, Кирсан Иванович, ликом похожий на Николая Васильевича Гоголя, а фигурой и походкой – на субтильного героя Чарли Чаплина, поспевать умудрялся вовремя. Подходил, дёргал рукой уже приколоченный Иваном знак, проверяя крепость и справляясь о его значении, щедро нахваливал сделанное и уже после вращался вокруг обнятой им оси, большущими, как у водолаза, башмаками трамбуя возле столба глину. И так оно обычно до обеда, а после вот как: отобедав, Иван ехал дальше, а Кирсан Иванович, кивнув на солнце и дождавшись попутки, отправлялся домой. Обед у них по длительности делился поровну с рабочим днём и ценился Иваном дорого. Умело Кирсан Иванович разводил небольшой костерок, устраивался около него удобней, съедал неизменные три яйца, сваренные вкрутую, и три шаньги, творожные или картофельные, запивал всё это чаем или ячменным кофе. Насытившись, вынимал засаленный кисет синего когда-то плюша, сворачивал «козью ножку», размером едва ли не с натуральную, раскуривал её от головни, отваливался на локоток, ноги строил башмак на башмак и, создав плотную дымовую завесу, отлетал в своё прошлое, разрешив напарнику кататься от хохота рядом, с риском угодить в костёр. Велись рассказы с серьёзным лицом, истории не имели счёту, но склеился горшочек вдруг из этой, эта и будет тут в пример.