Блин - победитель мафии

Существует единственный способ заставить журналиста написать о чем-нибудь обязательно, всенепременно, гарантированно. Скажите ему, что писать об этом не надо, а потом идите себе и покупайте ближайший номер его газеты. Статья на запретную тему будет в ней, чего бы это журналисту ни стоило.

Николай Александрович положил телефонную трубку, блаженно прищурился и захихикал. Его маленькая чистая лысинка порозовела от удовольствия. Он вышел из-за стола, быстро схватил Блинкова-младшего за руку, и они выскочили из кабинета.

Пухлая ладошка Николая Александровича оказалась очень сильной. Руку Блинкова-младшего как будто прищемили дверью, причем эта ненормальная дверь на всех парах неслась по коридору. Оттого, что она была с мягкой обивкой, легче Блинкову-младшему не стало. Он трепыхался за Николаем Александровичем, как флажок. Встречные журналисты отскакивали и прижимались к стенам.

— Злоумышленник, — сказал кто-то, показывая на Блинкова-младшего. — Мальчик, вы из них грузила делаете?

Блинков-младший решил, что эти слова, наверное, из какого-нибудь анекдота.

Они без стука ворвались в бывшую коммунальную кухню к главному редактору. Блинков-младший заметил, что дисциплинированный и вообще-то тихий Николай Александрович открыл дверь ногой и сделал это с удовольствием.

— Двести строк! — объявил он с порога.

Не поднимая головы от стола, главный редактор сделал рукой универсальный жест, означавший: здравствуйте, садитесь, подождите. Перед ним лежала газетная страница, только напечатанная на негазетной, белой и плотной бумаге, и с пустыми пятнами на месте фотокарточек.

На глазах у Блинкова-младшего разрешился давно интересовавший его вопрос: почему все статьи в газете занимают ровно столько места, сколько им отведено? Страница, по которой елозил очками главный редактор, была не похожа на обычную еще и тем, что на ней многие статьи вылезли из своих рамок. Главный редактор обыкновенной шариковой ручкой вычеркивал из них где по строчке, где по абзацу.

— Что, больше некому хвосты рубить? — напомнил о себе Николай Александрович.

— Да ну их, секретариатчиков. Три полосы сегодня сажают, — умиротворенно сказал главный редактор, подсчитывая вычеркнутые строчки.

— Значит, я не опоздал. Двести строк, — сказал Николай Александрович, а главный редактор так же умиротворенно сказал:

— Нет. Мы уже на полчаса выбились из графика.

— В Ботаническом саду, — торжественно произнес Николай Александрович, — разработана агротехнология двадцать первого века: морозостойчивые ананасы на елке и клюква размером с арбуз. В том же Ботаническом саду некая фирма «Сильный хмель» собирается открыть пивбар. Вчера подкупленный фирмачами служитель уничтожил и ананасы, и клюкву. Завтра это будет бомба. А послезавтра это будет уже тухлятина.

Главный редактор почесал ручкой затылок и крест-накрест перечеркнул самую большую статью на странице.

— Бомба не бомба, — довольно промурлыкал он, — а гвоздь получится. Раздел сфер влияния между криминальным бизнесом и наукой — это свежачок. Слушай, Коля, а насчет ананасов на елке все точно? Не утка?

— Обижаете, — без обиды сказал Николай Александрович. — Я только что говорил с директором. И вот у меня свидетель преступления.

И он как рефери на боксерском ринге поднял руку Блинкова-младшего.

Коридор бывшей коммунальной квартиры был очень длинный. По пути к главному редактору Николай Александрович с Блинковым-младшим пролетели его, как сверхскоростной поезд ЭР-200 «Москва — Петербург». А обратно они чухали, как старушечья сумка на колесиках. Николай Александрович поговорил с каждым встречным. Одному он сказал: «Толстеешь!», другому: «Худеешь!», третьего спросил, когда он идет в отпуск, а четвертого — «Так ты уже вышел из отпуска?».

В редакции между тем начался переполох. Сначала на Николая Александровича с Блинковым-младшим налетел маленький чернявый человек. В руках у него была та самая газетная страница, на которой главный редактор перечеркнул самую большую статью.

— Ну ты мне подсуропил, Коля! — фальцетом выкрикнул чернявый. — И так мы сажаем три полосы, а тут еще ты!

— Да какая тебе разница, все равно же выбились из графика. А у меня свежак, — веско сказал Николай Александрович.

Чернявый покраснел, задохнулся и с полминуты не мог ничего произнести. Он мог только подпрыгивать на месте и сделал это раза три или четыре.

— Свежак будет всегда, всегда! — закричал он, когда к нему вернулся дар речи. — Так можно вообще не выпускать газету, вообще не выпускать! Вы будете носить свежак, носить свежак, носить свежак, а мы будем ломать полосы, ломать полосы, ломать полосы!

Нарисованная им самим картина показалась чернявому такой ужасной, что он ахнул и убежал.

— Не обращай внимания, — сказал Николай Александрович Блинкову-младшему. — Это секретариатчики. Им главное — вовремя сдать газету в типографию, и чтобы все было красиво. А нам главное — чтобы все было интересно.

Потом их догнал фотолаборант в замызганном синем халате. Он щурился на свету, потому что вышел из темной лаборатории.