Блин против Деда Мороза

г) очень удивился тому, что Виннету оказался грабителем, потому что считал»вождя апачей»безалаберным до глупости, но безобидным. Наконец,

д) еще при знакомстве с байкером выяснил, что»Виннету, вождь апачей»- название старого фильма про индейцев и что прозвище Виннету дал како-то доктор.

Скорее всего эта последняя информация не относилась к делу, но Блинков-младший старался ничего не забывать.

Итак, всем казалось, что Дело о крокодиловой сумочке почти завершено.

Владик немного укоротил оборвавшийся у заклепки ремешок, всадил заклепку на место и прошелся по ней войлочным кругом. Сумка стала как новенькая. Пока завхоз возился с ремонтом, Блинков-младший снова обледовал мусорный ящик. Нашлась еще одна пропжа: чистая записная книжка в обложке из крокодиловой кожи. Увидев ее, Суворова схватилась за сердце:

– Ой, нашла! Нинка мне показывала, только я забыла. Блинок, посмотри, там есть ручечка, желтенькая?

Ручка оказалась на месте, в специальном кармашке. Ясно, почему грабители выбросили записную книжку, даже не раскрыв: зачем им телефоны Валькиных друзей? Не с праздниками же их поздравлять. А между тем крошечная, в половину обычной, ручечка была похожа на золотую. Блинков-младший вынул ее из кармашка. Тяжеленькая.

Суворова завизжала от радости.

– Все, Блин. Уговорил. Так и быть, поцелую! Только потом, когда от тебя помойкой во вонять не будет.

У Блинкова-младшего был готовый ответ на такие подколки:

– Угрозами от меня ничего не добьешься!

– Блиняха, ты оскорбил меня в лучших чувствах! – возмутилась Суворова и стукнула его отремантированной сумочкой.

Блинкову-младшему больно попало по брови пряжкой, и он обиделся. И это называется благодарность?! Он был готов позабыть, что с детства не бьет девчонок, и отвесить Вальке подзатыльник.

– Из-за чего сыр-бор? – удивился завхоз, разводя противников жестом рефери на боксерском ринге.

– Я его поцеловать хочу, а он…

– Я ей сумочку нашел, а она… – одновременно начали Суворова и Блинков-младший.

– Это меня не касается, – сказал завхоз. – Пускай родители следят, с кем вы целуетесь, а мне – лишь бы на партах не писали. Я про ручку спрашивал.

– Она золотая, – объяснила Суворова.

Завхоз с недоверчивой улыбкой взял ручечку и поднес к очкам.

– Там сбоку проба, – подсказала Валька.

– Двадцать четыре процента, – рассмотрел клеймо Владик и заключил: – Самоварное золотце. Меди больше.

Какое ни есть, а наше, – сказала Валька и отобрала ручечку.

Других вещей, которые могли бы принадлежать Нине Су, на помойке не нашли. Все решили, что их скорее всего и не было. Ведь фотомодель не ходила с этой сумочкой и собиралась ее продавать.

Томатное пятно на футболке Блинкова-младшего кое-как застирали раствором для мытья стекол, и тем же раствором он умылся. Напоследок завхоз спрыснул автомобильным дезодорантом, потому что от Митьки здорово несло помойкой.

Благоухая, как новенькая иномарка, Блинков-младший поехал на встречу с фотомоделью. Суворова решила не говорить сестре об ограблении. Но в таком случае Нина Су обязательно спросила бы, где она проболталась целый час. Так что роль громоотводца и примирителя осталась за Блинковым-младшим.

– А золото чистейшее! – тараторила Суворова. – Я уж не стала говорить Владику, ну его. Цифра»24»- это не двадцать четыре процента, а двадцать четыре карата. Больше не бывает.

– По-моему караты у бриллиантов, – засомневался Блинков-младший. Это было почти все, что он знал о драгоценностях.

– Чеботарь ты, Блинок! – хихикнула Суворва. -»Караты у бриллиантов»! Карат – ювелирная мера веса, ноль целых две десятых грамма. За границей все измеряют в каратах – и золото, и бриллианты.

– А почему говоришь, что золота больше двадцати четырех каратов не бывает? У нас бабушкин браслет от часиков весит больше, а он золотой.

– Двадцать четыре карата, или шестнадцать драхм, – это английская торговая унция, – не задумываясь отбарабанила Суворова. У нее от зубов отскакивало, как вызубренный стишок. – Если на ручечке написано «24»,

это не ее вес, а вес чистого золота в каждой унции сплава. Понятно?

– Не очень, – признался Блинков-младший.

– Подумай, Блинок! – укоризненно сказала Суворова. – Это вроде процентов; только на сто делить не надо.

Тут до Блинкова-младшего дошло. Если отпилить от суворовской ручечки кусочек весом в унцию, в нем будет двадцать четыре карата чистого золота. Но унция – это и есть двадцать четыре карата. Можно сказать так, а можно и этак. Что рубль, что сто копеек. Значит, сплав, в котором двадцать четыре карата чистого золота – никакой не сплав. Он и есть чистое золото.

– Валька, ты меня нарочно сбила этим «сплавом»! – возмутился Блинков-младший. – Сказала бы сразу: «чистое золото».

– Я: так и сказала, а ты не поверил!

– Откуда ты все знаешь?

– От Нинки!

Суворова свихнулась от счастья, что все обошлось так легко. Спасенной сумочкой она вертела, как Илья Муромец булавой. Прохожие шарахались, чтобы случайно не получить по голове. В метро, на эскалаторе, Валька полезла к Блинкову-младшему целоваться. Потом на весь вагон рассуждала о крокодиловой коже и золотых ручечках.