Блиндажные крысы

— Здорово! — обрадовался я. — Теперь у меня будет по шесть экземпляров моих любимых книг! Слушай… А зачем мне столько дублей? Мне кажется, ценность каждой книги как раз в том, что она такая — единственная в твоей библиотеке, так что…

— Это пустые стеллажи, — в привычной уже свойской манере прервал меня одуванчик. — Ты их видишь?

— Пустые? Хм… Да, вижу. Кстати, надо бы пыль протереть, пока книг нету. Но… Для чего мне пустые стеллажи?

— Они недолго будут пустыми, — великодушно пояснил одуванчик. — Я подарю тебе книги, которыми ты заставишь эти стеллажи.

— Обалдеть! — восхищенно воскликнул я. — Вот это действительно царский подарок… Но… У меня собрано большое количество известных шедевров литературы, так что тебе придется изрядно попотеть, бегая по магазинам. Или… Я даже боюсь спрашивать… Или это будут какие-то букинистические издания?

— Это будет даже не букинистическое, а совершенно специальное издание, — таинственным голосом пообещал одуванчик. — Уникальное издание. Все книги будут тиражом… внимание… В один экземпляр! Специально для твоей библиотеки. Ну как тебе, нравится такой подход?

— Ну ничего себе… — я был растроган и взволнован: мне даже в самых смелых фантазиях не могло прийти в голову, что такое возможно! Это ведь воистину царский подарок. — А что это за книги? Можно хотя бы намекнуть?

— Легко, — пообещал одуванчик. — Только сначала скажи, какое оформление тебе больше нравится. У тебя есть предпочтения в плане оформления?

— Ну… Мне больше всего нравится полное собрание сочинений Диккенса, 1957 года издания. Это из родительской библиотеки осталось. Хотя…

— Что?

— Если разобраться, мне не собственно оформление нравится, а сами книги. Я люблю Диккенса. Читал его едва ли не самым первым, это яркие впечатления детства. То есть смотрю на обложки и вижу то, что пережил и прочувствовал много лет назад. Был бы Диккенс в другом переплете, я бы все равно его любил. Да хоть совсем без переплета. Так что…

— Понял, сделаем, — авторитетно заверил одуванчик. — В общем, я сейчас даю команду, и тебе на стеллажи поставят книги в самых разных переплетах. Любые, какие только пожелаешь.

— А разве такое возможно?

— Легко! Но самое главное — это содержание. Это ты верно заметил. Знаешь, про что будут эти книги?

— Про что?

— Про тебя.

— Про меня?!!!

— Да, про тебя. Про твою жизнь. В этой новой библиотеке, которую я тебе сейчас подарю, будут храниться самые яркие, интересные и значимые эпизоды и фрагменты твоей жизни. Все до единого. И ты в любой момент можешь открыть на выбор любой том и прочесть все, что пожелаешь.

— О боже… — я был потрясен до глубины своей новой астральной души. Нет, это был уже не царский подарок, а буквально божественный! Это был просто Дар. Однако кое-что меня смущало…

— Слушай… Мне кажется, я недостоин. За какие заслуги ты делаешь мне такой подарок?

— Ну, мы ведь друзья, — скромно напомнил одуванчик. — Я имею право сделать подарок моему единственному другу?

— Единственному?

— А ты видишь здесь кого-то еще? Ты же не считаешь, что этот… гхм… эта птица может быть моим другом?

— Нет-нет, что ты, конечно нет! Просто…

— Не надо скромничать, друг мой, — ласково сказал одуванчик. — Ты, как никто другой, заслуживаешь такой подарок. И если ты сам в этом не уверен: прошу тебя, поверь мне. Я это знаю совершенно точно.

— Ну что ж… Если ты так считаешь…

— Да, я так считаю. Итак, ты готов?

— Не знаю… А что, к этому нужно как-то специально готовиться?

— Я тоже не знаю. Никогда и никому не делал таких подарков. Вот что… Давай сделаем так: я уже дал команду и работа идет полным ходом. Сейчас ты закроешь глаза. Я сосчитаю до десяти, ты отроешь глаза и увидишь, что все подаренные мною стеллажи заставлены книгами. Самими разными. Толстыми и тонкими, томами, томиками и брошюрами, в разных переплетах — в зависимости от продолжительности и важности событий твоей жизни, которые в этих книгах будут описаны.

— Ух ты…

— Ты готов?

— Да!

— Закрывай глаза. Даю отсчет. Раз. Два. Три…

Закрыть глаза в отсутствие тела было невозможно, но я выкрутился: изо всех сил пожелал, чтобы все вокруг стало размытым до невидимости и получил полный «блур» — честно-честно, во время счета ничего не было видно.

— …Десять!

Я убрал «блур» и едва не взорвался от восторга.