Блистательный Химьяр и плиссировка юбок

Резкое увеличение процента евреев среди адвокатов (имеются в виду прежде всего настоящие адвокаты) произошло тогда, когда советская власть пришла к выводу, что слегка перегнула в еврейском вопросе после революции, и стала перекрывать доступ лиц вышеназванной национальности в суды и прокуратуру (но, что интересно, не в милицию — особенно в далекой провинции). А заодно стала очищать ряды стражей закона. Вот тогда-то все освобожденные от прежних занятий стройными рядами и направились в адвокатуру. Многие — с облегчением, ибо им казалось, что эта свободная профессия и доходнее, и привольнее, чем сидение в прокурорском (или еще каком) мундире. Некоторые — с печалью, ибо статут государственного чиновника представлялся им самым престижным.

Потому и не еврейские выпускники юридических вузов предпочитали госслужбу. Процент евреев в адвокатуре нарастал.

Снизился он — и притом резко — в новых наших условиях, когда профессия адвоката стала более чем престижной и в адвокаты стремятся люди самого безупречного происхождения. Что же касается детей пожилых и знаменитых адвокатов-евреев (мы не имеем в виду никого лично!), то они, чаще всего, тоже адвокаты. За океаном…

Адвокаты и Плевако

Не в России появились первые евреи-адвокаты в крещеном мире, но начнем мы с нее, хотя бы потому, что она нам ближе. При этом подзаголовок может на первый взгляд показаться странным или даже неуместным, как выражение «масляное масло». Если масло — оно всегда масляное, то Плевако — это значит адвокат, поскольку Плевако был настолько талантливым, удачливым и знаменитым адвокатом в начале прошлого века, что само имя его стало нарицательным. Не спешите с выводами. Мы имеем в виду не всех адвокатов, а лишь адвокатов-евреев. И вот между ними и знаменитым Плевако имел место быть антагонизм. Плевако тут выступил просто в роли предшественника, можно сказать. Только позвольте нам далее уточнить, чьего предшественника.

Начнем с того, что в отличие от большинства европейских стран в России до самого 1864 года — года судебной реформы — адвокатов не было вообще. Соответственно, не было и адвокатов-евреев. Правда, с 1832 года существовал институт присяжных стряпчих, в рядах которых евреи были, но это вовсе не то, что адвокат. Похоже, но не то.

В 1864 году в России была создана демократическая (без всякой иронии!) судебная система и появилась адвокатура. И судебные уставы той поры не содержат никаких ограничений для евреев. Пожалуйста: прослужи пять лет по судебному ведомству — и тебя допускают до адвокатской практики. Не хочешь прослужить по этому ведомству (ах, вас не берут на эту государственную службу, ох как жаль!), найдем выход: те же пять годков прослужите у присяжного поверенного (так именовали адвокатов, имевших право на выступление в суде любой инстанции, полноценных адвокатов) — и опять пожалуйста!

Но — гладко было на бумаге, да забыли про овраги, на каковые никогда не скупилась Россия на любой еврейской дороге. С 1889 года начали постепенно вводить всякие ограничения. Но в стране уже заслужили известность многие еврейские адвокаты. И аристократический герой «Анны Карениной» по бракоразводному делу идет к известному в Петербурге адвокату и, ожидая приема, сочиняет — вполне беззлобно — «Было дело до жида, и я дожидался». Причем из текста гениального романа можно понять, что никакой экзотики или хотя бы новизны в петербургском адвокате-еврее нет. Обычное дело-с.

Ограничения тихой сапой вводились, и большинство еврейских выпускников юридических факультетов становились помощниками присяжных поверенных. Что вообще-то слишком больших неудобств не создавало (особенно если патрон был человеком своим или просто приличным), но морально несколько угнетало. Вроде бы вас пора Иосиф Григорьевич называть, а они — все Ося да Ося…

«Журнал гражданского и уголовного права» утверждал, что «…наплыв евреев в сословие присяжных поверенных — явление ненормальное, и вообще нельзя отрицать, что у евреев есть неприятные черты» (с чем мы спорить не будем и это подтвердим, добавив только, что именно этим евреи никак не отличаются от всех других народов). Журнал с арийской прямотой заявлял, перечисляя еврейские неудобства: «…более талантливы, обладают бо́льшими знаниями, более внимательно относятся к клиентам». Но вместо вывода типа: «Г-да присяжные поверенные! Держите равнение на ваших еврейских коллег! Повысим квалификацию и улучшим отношение к клиентам!», журнал призывал к ограничению евреев в сословии. (Занятно только, как их вышеприведенные аргументы чуть ли не до слова совпадают с рассуждениями самых бездарных и неумных борцов за еврейское дело; выводы, конечно, совершенно разные.)

И император Александр III утвердил в «Учреждении судебных установлений» в 1889 году ограничение «принятия в число… присяжных поверенных лиц нехристианского вероисповедания». То, что имелись в виду евреи, ясно было и без разъяснений. Другие нехристиане в юриспруденцию тогда еще не лезли.