Блистательный Санкт-Петербург

Ах, это все чрезмерно странно,
Как Грандиссоновский роман...
И эта повесть так туманна,
Зане в то время был туман...

И некто в серой пелерине,

Большой по виду ферлакур,
Промолвил даме в кринолине
Многозначительно: "Bonjour."

И долго там в тумане некто

С ней целовался неспроста
От Вознесенского проспекта
До Поцелуева моста.

Но кто ж она-то?.. Как ни странно,

Без лиц ведется сей роман!..
Ах, эта повесть так туманна,
Зане в то время был туман...

И некто в черной пелерине,

Столкнувшись с ними, очень хмур,
Промолвил даме в кринолине
Многозначительно: "Bonjour".

И долго там в тумане некто

Бранился с нею неспроста
От Поцелуева моста,
До Вознесенского проспекта...

ЧЕТЫРЕ.

"Кюба!" "Контан!" "Медведь!" "Донон!"
Чьи имена в шампанской пене
Взлетели в Невский небосклон
В своем сверкающем сплетеньи!..

Ужель им больше не звенеть?!..

Ужель не вспенят, как бывало,
"Кюба", "Контан", "Донон", "Медведь"
Свои разбитые бокалы ?!..

Пусть филистерская толпа

Пожмет плечами возмущенно —
Нет Петербурга без "Кюба!"
Нет Петербурга без "Донона"...

ГРАНИТНЫЙ ПРИЗРАК.

Как бьется сердце! И в печали,
На миг былое возвратив,
Передо мной взлетают дали
Санкт-Петербургских перспектив!

И, перерезавши кварталы,

Всплывают вдруг из темноты
Санкт-Петербургские каналы,
Санкт-Петербургские мосты!

И, опершись на колоннады,

Встают незыблемой чредой
Дворцов гранитные громады
Над потемневшею Невой!..

Звенят проспекты и бульвары,

И в бесконечности ночей
На влажных плитах тротуара
Дробится отсвет фонарей...

Пусть апельсинные аллеи

Лучистым золотом горят,
Мне петербургский дождь милее,
Чем солнце тысячи Гренад! . .

Пусть клонит голову все ниже,

Но ни друзьям и ни врагам
За все Нью-Йорки и Парижи
Одной березки не отдам!

Что мне Париж, раз он не русский?!

Ах, для меня под дождь и град,
На каждой тумбе петербургской
Цветет шампанский виноград!..

И, застилая все живое,

Туманом Невским перевит,
Санкт-Петербург передо мною
Гранитным призраком стоит!..

"ПЛАН ГОРОДА С.-ПЕТЕРБУРГА."

В Константинополе у турка
Валялся, порван и загажен,
"План города С.-Петербурга"
("В квадратном дюйме — 300 сажень...")

И вздрогнули воспоминанья,

И замер шаг, и взор мой влажен...
В моей тоске, как и на плане:
— "В квадратном дюйме — 300 сажен!..

БУКЕТ ОТ "ЭЙЛЕРСА."