Блицкрига не будет!

В час дня я был в номере, привёл себя в порядок, а в 15.00, как и было приказано, находился в кругу генералов. В первую очередь довёл до Сталина свои данные о Маргелове. Не знаю, спали присутствующие или нет, но игра шла уже несколько по-другому. И завтра и послезавтра. Постепенно люди менялись. Они действовали смелей и жёстче. Атакующие меняли направления атак в любой фазе, реагируя на изменения обстановки. Не всегда удачно, но они думали и действовали. Не ждали и не боялись, а действовали. В обороне ставили заслоны, совершали обходы, концентрировали резервы и наносили вспомогательные удары на второстепенных направлениях, превращая их в основные, если наметился прорыв.

К концу недели у участников стали другие лица. А также появились новые игроки. Игра теперь велась не в кабинете, а в зале. Новые участники были в званиях подполковников и полковников и командовали небольшими соединениями: бригада, дивизия, корпус. Тот же Черняховский, который командовал мехкорпусом в зоне Ленинградского Особого военного округа. Похоже, штабная игра высшего командования становилась учёбой командиров дивизионного звена. Странно только, что ведётся она на даче Сталина. Лично я не видел его уже три дня.

А в понедельник 17-го числа в кабинете Сталина собрались те же лица, что и в первый раз. Точнее, те же люди, лица были другие. Более серьёзные, более сосредоточенные, но и более спокойные. Произошло изменение сознания. Много лет облечённые властью, они поняли, чего она стоит, если её отделить от практических знаний. Стоит не им лично, а сотням тысяч людей, которым они отдадут приказ, и миллионам, которые пострадают, если приказ будет неправильным. Все ждали продолжения игры, но у Верховного было на уме другое.

– Товарищи. За последнюю неделю мы все многое поняли и многому научились. Но не забывайте. Здесь мы снимаем с карты фигурку, – Сталин поднял в руке красного солдатика, – а проигравший отходит от стола и становится наблюдателем. В жизни это тысячи погибших солдат. Мы не имеем права так легко жертвовать их жизнями. Запомните это. Возвращайтесь в свои части и помните, мы далеко ушли от рыцарских поединков с открытым забралом. Следующая война будет жестокой и потребует всех сил и всей решительности, на которую вы способны. Помните, от ваших решений будет зависеть судьба нашей Родины и жизни её граждан. До свидания, товарищи.

Расходились, понимая несказанное. Война будет, и будет скоро. И я очень надеюсь, что она пойдёт по-другому.

– Товарищ Доценко, задержитесь.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

– Мы решили не привлекать вас к участию в игре, но скажите, у вас есть свои предложения?

– Так точно. Десантные операции в оперативном тылу немцев. Там они собрали огромные запасы горючего, боеприпасов и продовольствия для наступающих частей. Там же сконцентрирована авиация. Удар по тылам силами десанта плюс бомбовые удары по разведанным нами целям поставят всю ударную группировку немцев на грань уничтожения.

– И что десанту для этого надо?

– Подготовленные аэродромы в исходной точке с запасами горючего и топливозаправщиками. Достаточное количество тяжелых самолётов, способных поднять технику, и достаточное число десантных платформ, чтобы сразу её перебросить. Понадобится максимум мобильности и огневой мощи. Ну, и истребительное прикрытие, чтоб не гробить людей до высадки.

– По данным нашей разведки, мы должны рассчитывать на конец мая, в самом благоприятном случае названное вами 22 июня. Вашему полку подойдёт Лида в качестве отправной точки?

– В качестве исходного района? Я думаю, да, подойдёт. И нам бы ещё с десяток БМД. Но это так, к слову.

– Какой жадный человек вы, Георгий Валентинович. Всё получили, чего нигде ещё нет, и недовольны.

– Я доволен, Иосиф Виссарионович, очень доволен. Мне известно, как обстоят дела в остальных десантных корпусах. А ведь им тоже придётся выполнять аналогичные задачи. Я и о половине того, что есть, мечтать боялся. Просто они бы нам очень пригодились.

– Езжайте домой, Георгий Валентинович, времени мало, а дел много. Всё, что сможем, – сделаем. До свидания.

– До свидания, товарищ Сталин.

Поздно ночью я вошёл в пустую квартиру, разделся и прошёл в гостиную. Тускло и гулко. Где же ты сейчас, моя Натали. Натали-Наташенька. Без тебя этот, ещё недавно любимый дом давит на меня, как крышка гроба. Я переоделся в полевую форму и вышел. Ночевал в кабинете в штабе. Так и пошло. Домой я приходил поменять бельё или что-нибудь взять. Если ночевал, то только на диване в гостиной. Спать одному в спальне не было сил. Заодно повышал боеготовность, хрен тут расслабишься на службе, когда командира приносит нелёгкая в любое время.