Блю из Уайт-сити

Тони не обращает на него внимания и не дает ему договорить.

— Да ладно, Фрэнки. Хватит дуться.

Я продолжаю хмуриться. Он подходит и начинает меня щекотать, как будто я маленький мальчик. Это злит меня еще больше, но я нахожу в себе силы играть по правилам.

— Ладно. Ладно. Забудь.

— Вот молодец.

— Просто у меня сегодня настроение неважнецкое.

Тони это не интересует. Отношения налажены — можно двигаться дальше. Он достает мобильник. А я продолжаю гнуть свое.

— По-моему, у нас с Вероникой все кончено, — говорю я. Мне хочется добавить: «Я принес ее в жертву. Ради вас».

Смотрю на свои руки, как будто мне стыдно поднять глаза.

— Сегодня у нее день рождения. Она хотела, чтобы я остался. А я объяснил, что не могу. Тогда она сказала: либо она, либо вы. Сказала, что я должен сделать выбор. Так-то вот. Но ни одна девушка не сможет разлучить меня с вами.

Я сижу и жду, какая будет реакция. Я предвкушаю. Однако бури восторга и благодарности не последовало, реакции не было практически никакой.

— Очень жаль, — тихо заметил Колин.

— Обидно. Женщины вообще все чокнутые. А, привет! Полли, милая, прости меня за те выходные. — Это Тони опять разговаривает по мобильному.

Нодж вообще не произнес ни слова. Просто покачал головой. Очень сдержанная реакция. Как будто… как будто… нет, этого не может быть. Неужели им действительно все равно. Получается, я все придумал. И не было никакого выбора.

Эта мысль меня огорошила. Я смотрю на улицу через открытую дверь. На солнце вдруг наползли тучи. Тони закончил разговор по телефону, встал и пошел закрыть люк своего «мерседеса», потом достал из багажника какую-то новую модную ветровку и целую кучу клюшек и прочего инвентаря. Дорогие примочки и аксессуары, электрическую тележку, в общем, полный набор.

Нодж погрузил свои клюшки на его тележку — так себе клюшки, б/у, но при этом вычищены и натерты до блеска — и принялся задумчиво натирать мяч. У Колина есть только половина клюшек, а сумка как будто куплена на распродаже в гараже — эдакий колчан для стрел Робин Гуда, клетчатая холщевка образца приблизительно 1975 года. У одной из клюшек, правда, новомодный деревянный колпачок в форме Доналда Дака. Колин достает короткую клюшку и начинает размахивать ею из стороны в сторону. Она сильно изогнута. Он несет сумку на плече, слегка покачиваясь при ходьбе. Тележки у него нет. Мы все подходим к первой метке. Впереди, как всегда, нетерпеливый Тони, мы втроем за ним.

— Хотите сделать ставки?

Тони размахивает пятидесятифунтовой купюрой. Все молчат.

— А, боитесь! Нодж, ну ты-то! Давай для азарта.

Нодж колеблется. Колин отчаянно мотает головой и улыбается. Я смотрю на набор клюшек и повозку Тони и сравниваю их с моими собственными, подержанными. Смотрю на его издевательскую улыбку. И вспоминаю о том, что вчера они с Ноджем пьянствовали.

— Давай, Фрэнки! Будь мужчиной! Ты же хочешь мне отомстить?

Тони смеется. Он имеет в виду свое опоздание, а я думаю о его предательстве. Мне неприятно, что он смеется, словно издеваясь над тем, что сам же испортил мне настроение. Тони подходит ко мне. Я чувствую, как моя рука сжимает клюшку.

— Правда, почему бы нет? Если Нодж присоединится.

Нодж качает головой.

— Для меня это слишком большая ставка. Да и вообще, думаю, нам лучше играть без денег. Главное ведь, хорошо провести время. Вы двое просто не можете не соревноваться. И это все портит.

Его менторский тон бесит меня. Но ничего, я заставлю Ноджа сделать ставку.

— Давай, педик чертов.

Глаза Ноджа засверкали от нескрываемой злобы, этого я не ожидал. Но все равно настаиваю на своем.

— Давай один к двум. Согласен?

Нодж сдвигает брови.

— Чего боишься? В случае выигрыша получишь вдвойне.

Нодж слегка напрягся.

— А со мной? — спрашивает Тони.

— С тобой на равных. Это Ноджу я даю фору. Потому что он дерьмо.

Получилось грубее, чем я хотел. Нодж скривился от злобы.

— Идет.

Ставки только усилили напряжение, которое и без того витало в воздухе. Мы жмем друг другу руки с деланным равнодушием, соблюдая ритуал.

— А ты, Колин? Будешь участвовать?

Я знаю, что Колин откажется, но не хочу, чтобы он чувствовал себя изгоем. Я улыбаюсь, хоть на душе у меня кошки скребут. Колин отрицательно трясет головой:

— Нет. — И тут же добавляет: — Это глупо. Разве мы не можем просто поиграть в свое удовольствие?

— Это и есть удовольствие, так ведь, Нодж?

Голова еще гудит от выпитого, но я пытаюсь прочистить ее, сосредоточиться на гольфе. Нодж что-то бормочет. Он явно завелся. И уже весь в игре. Тони бьет первым, удар получается на славу. Нодж попадает где-то в метре от него. Колин мажет и заезжает мячом в «раф»[45] справа. Теперь моя очередь. В тот самый момент, когда я собираюсь ударить, Нодж кладет свою клюшку обратно в сумку, раздается громкий глухой звук. Я делаю слишком широкий замах и бью мимо. Мяч отлетает метра на три.

— Эй! так нечестно.

Нодж пожимает плечами. Колин старается не смотреть в мою сторону.

— Это игра, Фрэнки, — говорит Тони и улыбается, как бы извиняясь.

— Нет. Послушайте, Нодж шумел. Это меня отвлекло.