Блюститель

Но проспал он мало — не больше часа. Голова болела еще сильнее. Во рту пересохло, и язык еле умещался в нем. А в склянке ничего не оставалось.

Чтобы не показываться в людном центральном магазине, Михаил отправился в дежурный, на окраину поселка. На пути к нему стояла школа. Там Михаилу и пришло в голову поговорить с дружками Славки, они-то наверняка знали все.

Перемену Михаил ждал недолго. Но когда после звонка на школьный двор высыпала галдящая орава, он растерялся. Трудно было кого-то отыскать в этом муравейнике. Он так бы и ушел ни с чем, если бы двое мальчишек не вздумали от него прятаться, бочком-бочком они пробирались к школе. Михаил сразу узнал румяного крепыша из соседнего дома.

Догнал он их уже на крыльце.

— Вы были вчера на стройке?

Оба захныкали.

— Говорите, были?

Извиваясь, мальчишки рвались из рук.

— Кто его толкнул в огонь?

— Никто не толкал, — верещал крепышок.

— Прекратите! Что вы делаете?

Михаил оглянулся и увидел учителя. От неожиданного окрика он разжал пальцы. Мальчишки полетели на землю, но тут же подхватились и кинулись в разные стороны. Учитель шел прямо на него. И тогда Михаил побежал, так же трусливо, как эти мальчишки.

Если с утра он еще верил, что сумеет выбраться в больницу и разыскать Нину, то после этого бегства у него оставалось единственное желание — как можно быстрее набрать водки, а потом запереться дома и никого не видеть.

А день все не кончался. Снова появилось чудовище с головой гусеницы и телом ящерицы. Оно выползало из-за камней и разглядывало его, пока он не засыпал. А просыпался он оттого, что эта поганая тварь щекотала его своей мохнатой мордой. Он вздрагивал, плевался и кричал. Звал Нину.

Один раз в полусне он слышал, как заходили в квартиру, но он затаился, и к нему никто не подошел. А может, никого и не было.

Потом он вдруг догадался, что его обманули. Ведь сестра вспоминала, как Славика знобило, но почему его должно знобить, если он обгорел? Просто Нинка решила попугать его, чтобы он впредь никуда не уходил. А он и поверил. Но теперь-то он не такой дурак. Разве может сгореть здоровый человек, пусть даже мальчишка? Эка невидаль — солярка. Всегда успеешь погасить огонь. Надо упасть в траву и кататься по ней. Или еще лучше — сбросить одежду и затоптать пламя. А не затопчешь — и черт с ней. Он же заработал в артели кучу денег. Пусть горит одежда.

С коробком спичек, зажатом в кулаке, хорошо знакомой дорогой он прибежал к гаражу и остановился возле бадьи с грязным бензином для мытья рук.

«Сбросить одежду и затоптать ее. А не затопчешь и бог с ней. Пусть горит одежда…»

Михаилу показалось, что он просто спал, а теперь вот его разбудили голоса и он лежит с закрытыми глазами и слушает.

— Глупая ты.

— Ничего вы, теть Зин, не понимаете, только сильная личность может совершить такой поступок.

— Молодая ты еще, вот и видишь личность в каждом дураке, чем дурнее, тем личность больше. Нинке-то каково.

— Нет, теть Зин…

— Конечно, герой. По пьянке они — все герои.

Голоса куда-то уплыли. А когда Михаил снова пришел в сознание, он увидел молоденькую сестру с розой, вышитой на кармане халата.

— Нина, — позвал он.

— Молчите, молчите, — забеспокоилась сестра, — придет она. Все будет хорошо.

Глаза у Михаила закрылись. Сестра замолчала. Но перед тем как снова потерять сознание, он услышал, что сестра плачет.

Дальнегорск, 1979