Блюстители

— Я излагаю вам все предельно сжато, но про Виду есть большая толстая книга. Эта женщина наводила страх. Она любила своих детей и внуков и была настоящей главой семьи, но у нее имелась и какая-то темная, таинственная сторона. Я расскажу вам одну историю. Ее дочь Рамона, моя тетка, умерла в возрасте тридцати шести лет, вы видели надпись на ее надгробии. Когда Рамона была еще совсем молодой, лет четырнадцати или около того, ее изнасиловал какой-то парень из Диллона — мерзкий тип. Все его знали, и то, что насильник он, тоже, но идти к шерифу не захотели. Вида не верила в правосудие белых людей. Она заявила, что обо всем позаботится сама. Однажды Кенни обнаружил ее ночью, в полнолуние, на заднем дворе — она совершала какой-то ритуал вуду. Вида била палочкой в небольшой барабан, на шее у нее висели несколько сушеных тыкв, босые ноги были обвязаны змеиными шкурками. Она пела какую-то странную песню на незнакомом Кенни языке. Позднее Вида рассказала Кенни, что наслала проклятие на типа, изнасиловавшего Рамону. Об этом пошли слухи, и вскоре все в Диллоне, по крайней мере среди чернокожих, знали, что парня прокляли. Несколько месяцев спустя он сгорел заживо во время автомобильной аварии, и с тех пор люди бежали от Виды. Ее очень сильно боялись.

Фрэнки внимательно слушает, не произнося ни слова.

— С годами состояние ее рассудка становилось все хуже и хуже, и в конце концов у нас не осталось выбора. Мы наняли в Сибруке юриста, чтобы он оформил помещение ее в психиатрическую лечебницу. Вида разозлилась на всю семью и угрожала нам, а также адвокату и судье. Мы были в ужасе. В сумасшедшем доме с ней ничего не могли сделать, и вскоре она добилась того, что ее выпустили. Вида предупредила нас, чтобы мы держались подальше от нее и от ее дома, и мы так и делали.

— Если верить некрологу, она умерла в 1998 году, — замечает Фрэнки.

— Да, с годом все верно, но никто не знает, в какой день это произошло. Мой двоюродный брат Уэнделл в какой-то момент забеспокоился и все же отправился к ней домой. Он обнаружил Виду лежавшей на кровати, укрытой одеялом до самого подбородка. Она была мертва уже несколько дней. Вида оставила записку с инструкциями. Она хотела, чтобы ее погребли рядом с детьми, без церемонии похорон и каких-либо ритуальных процедур. Еще Вида написала, что последнее, что она сделала, — это наложила проклятие на дом. Грустно об этом говорить, но мы все вздохнули с облегчением, когда она умерла. Мы похоронили ее в спешке, в грозу, присутствовали при этом только члены семьи. В тот момент, когда гроб опустили в землю, молния ударила в одно из деревьев на кладбище. У нас у всех просто сердце в пятки ушло. Никогда в жизни я не испытывал такого страха, и в первый и последний раз в жизни радовался при виде того, как крышка гроба скрывается под землей, которая из-за дождя превратилась в грязь.

Райли отпивает большой глоток лимонада и вытирает губы тыльной стороной ладони.

— Такова была моя бабка Вида. Мы звали ее бабулей, но большинство детей, живших в округе, за глаза называли вудуисткой.

— Нам нужно осмотреть чердак, — произносит Фрэнки, стараясь, чтобы его голос звучал твердо и уверенно.

— Вы сошли с ума, приятель!

— У кого находится ключ?

— У меня. Я не заглядывал туда много лет. Электричество в доме давным-давно отключено, но порой по ночам в окнах виден свет. Он движется там, внутри. Только безумец войдет в эти двери.

— Мне нужно подышать воздухом.

Они выходят из церкви и направляются к своим машинам.

— Знаете, все это очень странно, — говорит Райли. — Кенни погиб двадцать лет назад, и с тех пор никто не проявлял к этому никакого интереса. А теперь менее чем за неделю появляетесь вы и еще двое других, которые тоже пытаются что-то выяснить.

— Двое других?

— Да, двое белых типов приезжали сюда на прошлой неделе и задавали вопросы по поводу Кенни. Интересовались, где он вырос, где жил, где похоронен. Мне они не понравились. Я притворился тупым и ничего им не сообщил.

— Откуда были эти типы?

— Я не спрашивал. Хотя мне показалось, что они бы все равно не сказали.

Глава 38

Первая операция, которую делают Куинси Миллеру, продолжается шесть часов. Ему собирают по кусочкам плечо и ключицу. Операция завершается успешно, врачи довольны результатом. Я сижу рядом с Куинси несколько часов, пока он приходит в себя. Его истерзанное тело восстанавливается. К нему частично возвращается память, но какие-либо воспоминания о нападении у него по-прежнему отсутствуют. Я не рассказываю ему ничего из того, что мы знаем о Драммике, Роберте Эрле Лейне, Адаме Стоуне и Скипе Дилуке. Куинси находится под действием сильных лекарственных препаратов и просто не готов выслушивать историю, которую я мог бы ему поведать.