Блюстители

Раньше Гленн Колакурчи занимал пост в сенате Флориды. Его округ включал в себя Руис и еще два других. В момент убийства Руссо он сидел в сенаторском кресле уже третий срок. Кит Руссо являлся его дальним родственником. В молодые годы Колакурчи возглавлял самую крупную в городе юридическую фирму и нанял Руссо сразу после того, как тот окончил юридический колледж. Руссо приехал в город вместе с женой, но для нее должности у Колакурчи не нашлось. В фирме Гленна Колакурчи Кит Руссо проработал недолго. Уже через год он создал свою фирму, она обосновалась в офисном здании без лифта на Мэйн-стрит, прямо над пекарней.

Я выбрал именно Колакурчи, потому что его досье чуть толще остальных, а также по той причине, что он, возможно, больше других знает о Ките. И потом, из всех юристов, работающих в городе, Колакурчи, скорее всего, помнит больше деталей, связанных с убийством Руссо, чем кто бы то ни было другой. По телефону он сообщает, что может уделить мне полчаса.

Когда я впервые проезжаю по улицам Сибрука, у меня возникает ощущение, будто я не так уж плохо знаю этот городок. Интересных для меня мест здесь немного: офисное здание, когда-то принадлежавшее Киту и Диане, где, собственно, и было совершено убийство; улочка позади строения, где Кэрри якобы видела убегающего чернокожего мужчину; и, наконец, здание суда. Я паркуюсь напротив него на Мэйн-стрит и сижу в машине, наблюдая за неспешно текущим по тротуарам потоком пешеходов. Размышляю о том, сколько из проходящих мимо меня людей помнят об убийстве Кита Руссо, а также гадаю, был ли кто-нибудь из них знаком с Руссо и Куинси Миллером. И еще думаю о том, известно ли им о судебной ошибке, в результате которой в тюрьму отправили невиновного. И прихожу к выводу, что, конечно же, нет.

Выждав необходимое время, я присоединяюсь к прохожим, идущим по тротуару, и прохожу пешком полквартала до нужного мне офиса. Надпись на окне, сделанная черной, частично облупившейся краской, гласит: «Юридическая фирма Колакурчи». Когда я шагаю через порог, слышится звон старомодного дверного колокольчика. С дивана в приемной, подняв облачко пыли, спрыгивает полосатая кошка. Справа от себя я вижу стол со сдвижной крышкой, на нем стоит ручная пишущая машинка. Кажется, в помещении вот-вот появится пожилая седая секретарша, которая незадолго до этого вышла куда-то на минутку, и снова примется барабанить пальцами по клавишам. В приемной витает запах старой кожи и застоявшегося табачного дыма. Его нельзя назвать неприятным, но очевидно, что в помещении давно пора сделать уборку.

Однако, изрядно меня удивив, вместо пожилой седовласой секретарши, которая была бы уместна в такой приемной в середине прошлого века, появляется сногсшибательная молодая женщина азиатской наружности в короткой юбке. Обращаясь ко мне, она с улыбкой говорит:

— Доброе утро. Я могу вам чем-то помочь?

Я улыбаюсь в ответ и отвечаю:

— Да. Меня зовут Каллен Пост. Вчера я беседовал с мистером Колакурчи, и мы договорились встретиться сегодня утром.

Женщина умудряется одновременно снова улыбнуться и нахмуриться. Она подходит к другому столу, чуть более современному, чем тот, который привлек мое внимание.

— Он мне ничего не сказал. Извините. Меня зовут Беа.

— Но он на месте?

— Конечно. Сейчас я его позову. Он не так уж занят.

Женщина вновь улыбается и, двигаясь плавными, словно плывущими шагами, исчезает. Однако в следующий момент она появляется снова и делает приглашающий жест рукой. Я вхожу в большой кабинет, где вот уже несколько десятилетий правит бал Гленн Колакурчи. Он встает из-за стола, притворяясь, будто рад посетителю. Мы представляемся друг другу — церемония знакомства совершается быстро. Затем хозяин кабинета указывает мне на кожаный диван и, обращаясь к секретарше, говорит:

— Принесите нам кофе, пожалуйста.

Опираясь на трость, Колакурчи отходит к большому креслу, которое вместило бы и двоих, и опускается в него. Ему почти восемьдесят лет, и он, без всякого сомнения, на этот возраст и выглядит — лишний вес, седая борода и такая же седая, пышная, спутанная шевелюра слишком длинных волос, которые не мешало бы подстричь. В то же время розовый галстук-бабочка и красные подтяжки придают ему несколько щеголеватый вид.

— Вы священник или что-то в этом роде? — спрашивает Колакурчи, глядя на мой стоячий воротничок.

— Да, методистской церкви, — отвечаю я и вкратце описываю ему характер деятельности фонда «Блюститель».

Пока я говорю, он внимательно слушает, опираясь подбородком на рукоять трости и не сводя с меня проницательного взгляда ярко-зеленых глаз, в белках которых, увы, отчетливо видны красные прожилки. Беа приносит кофе. Я делаю глоток из своей чашки. Кофе чуть теплый и, скорее всего, растворимый. Когда секретарша выходит и закрывает за собой дверь, Колакурчи спрашивает:

— С какой стати священник сует нос в такое старое дело, как кейс Куинси Миллера?

— Прекрасный вопрос. Меня бы не было здесь, если бы я не был уверен, что он невиновен.

Мое заявление, судя по всему, кажется Колакурчи забавным.