Блюз белого вампира

— Кто знает, может, не так долго тебе осталось обретаться, как ты планировал, — заявил Джулс. — Будешь как баран упрямиться, так тебя в низкобюджетном твоем костюмчике и похоронят.

— Неужели? — Черный вампир медленно, однако уверенно ступил в узкий проход между стеной и автомобилем. Глаза его грозно сверкнули. — Вы не очень хорошо поступили с моей сестрой.

Джулс по-прежнему направлял арбалет в грудь противника.

— Мы могли сделать куда хуже. Но не сделали. Потому что мы люди благоразумные. Хотя и не настолько, чтобы я не прострелил тебе полудюжиной деревянных дротиков ту штуку, что у тебя вместо сердца, если ты немедленно не остановишься.

— Да брось. Ничего ты мне не прострелишь, — сказал Мэлис и тем не менее на всякий случай замер на месте. — Сказать почему? Потому что если бы ты собирался это сделать, то сделал бы давно. Тебе ведь поговорить надо, а не стрелять. Ты высказаться хочешь, излить, так сказать, чувства и волнения из своей жирной груди. А потом ты хочешь узнать, что я тебе отвечу. Нам обоим отлично известны правила игры — сначала ужасный злодей обязан поведать о своих злодейских планах, и только потом герой его прикончит. Кто нарушит правила, тому в этом городе больше не работать.

Лицо у Джулса стало тверже закаленного ветрами камня.

— Значит, не веришь, что я могу выстрелить?

Мэлис сдвинул брови.

— Нет, черт тебя побери!

Джулс приподнял арбалет вверх на несколько градусов и спустил курок. Мощный механизм самострела выпустил деревянный дротик со скоростью сто шестьдесят метров в секунду. Снаряд пробил Мэлису плечо прямо под левой ключицей. До того, как войти в плоть через коричнево-серую кожу, дротик разорвал звенья вычурной золотой цепи, и медальон вампира со звоном упал на булыжную мостовую переулка.

— Ого! — Мэлис опустил голову и с недоверием уставился на короткую стрелу, торчавшую из его плеча. Потом ухватил ее за свободный конец и выдернул. На секунду сморщил лицо, но ни звука не издал, хотя кровь лилась по открытой груди обильно, пачкая белую шелковую рубаху. Он сдавил стрелу в кулаке, раздробив ее в щепки. Затем наклонился, поднял с мостовой медальон и сунул его в карман пиджака с лацканами, похожими на крылья.

— Хм… Честно говоря, ты меня удивил, Джулс. Не думал, что ты это сделаешь. Давай так — раз ты все-таки умудрился превзойти мои ожидания, то говори уже, чего хотел. Изливай душу.

Джулс по-прежнему целился противнику в грудь.

— Не больно ли ты самоуверенный для парня, которому в грудь стрела смотрит?

— Слушай, не надо испытывать мое терпение затасканными шутками крутого мачо. Говори, чего хотел, толстяк.

Джулс сделал глубокий вдох. Сердце его все еще билось в два раза быстрее обычного, зато волнение уже исчезло. Он был на удивление спокоен.

— Ладно. Вся эта дерьмовая ерунда между нами должна закончиться здесь и сейчас. Сегодня ночью. Я понимаю, ты злился на меня, ненавидел и все такое. Я знаю, какой может быть Морин. Знаю, как женщина иной раз может вывести человека из себя, поверь мне. Да ведь ты получил все, что причиталось. Дом мне спалил дотла. Столько добра уничтожил — я сто лет копил. У меня целый месяц не жизнь, а самый настоящий ад. Хватит уже.

Он замолчал, чтобы собраться с мыслями. Пожалуй, он торговался не совсем правильно. На переговорах всегда надо просить больше, чем хочешь на самом деле.

— Что до меня, то я человек благоразумный. Ты у меня сейчас на мушке. Я могу убить тебя в любую секунду. Только я не собираюсь никого убивать. Не собираюсь, потому что вместо этого мы заключим сделку. Значит, так. Во-первых, из Нового Орлеана я уезжать не намерен. Я родился тут, когда президентом был еще Уильям Мак-Кинли.[27] Этот город у меня в крови. Это первое. Теперь второе. В Новом Орлеане никакой вампир не в состоянии прилично питаться, сидя на диете из одних белых. Я считаю, что вампиры — это вампиры, а жертвы — это жертвы, а какого они цвета, значения не имеет. Главное — справедливая доля. И точка. Все, чего я хочу, это справедливая доля. Предлагаю вот что. Я буду обходиться… ну, скажем, одним чернокожим в две недели. В год получается двадцать шесть. Хотя нет. Пускай будет двадцать пять в год. От одной я отказываюсь в честь месяца афроамериканской истории.

Мэлис Икс смотрел на Джулса с тем же недоверчивым удивлением, с каким глядел на стрелу, торчавшую пару минут назад из его плеча. Только на этот раз удивление сменил хохот — настолько сильный, что Мэлису пришлось согнуться вдвое и упереться ладонями в колени.

— Господи, Джулс! Это самая, мать твою, забавная чепуха, что я слышал за весь месяц! — Он выхватил из кармана шелковый носовой платок и вытер глаза. — Честное слово, охота тебя в живых оставить лишь для смеха! Значит, сделку тебе надо? Вот тебе сделка. Я буду прикалываться над тобой, пока не надоест. Как только надоест — убью. Идет?

Джулс никаких оснований для веселья не видел.

— Пушка тут пока что у меня одного в руках. Может, тебе съездить в оба конца на Остров Фантазий, чтобы стать малость посерьезнее, а?