Блюз чёрной собаки

— Ой, да ладно тебе! В сумке с фотоаппаратом. На пакете твои отпечатки, так что запираться и всё такое нет смысла.

Я застыл как громом поражённый. Чёрт подери… Я совсем забыл про тот дурацкий пакован с травой, который забрал у Игната из квартиры и сунул в кофр!

— Постой, постой! — вскинулся я. — Какой обыск? Почему проводили обыск без меня, где санкция?

— Брось, Жан, мы не в Америке. В исключительных случаях можно и без санкции.

— А мой случай такой исключительный?

— Да. Тебе светит покушение на убийство.

Да… Это был удар ниже пояса. Олег прав, ничего не скажешь. Как говорится: «Что посеешь — от того и окосеешь». Вот, значит, почему милиция набросилась на меня так внезапно, из-за угла и без предупреждения — решили, что берут особо опасного. Но всё равно что-то здесь не стыковалось. Я никак не мог понять что. Всё это дело выглядело каким-то искусственным, сфабрикованным, словно действия милиционеров кто-то очень ловко направлял.

— Всё равно. — Оправившись от первого потрясения, я продолжал упорствовать. — По нынешнему законодательству если доза небольшая, для личного употребления, то дело неподсудное.

— А ты употребляешь?

— А если я скажу, что да?

— А если я спрошу: как? — парировал Олег. — Ты ж не куришь!

— А я её в кружечке завариваю, как чай, мать твою!.. Слушай, Олег, ты же прекрасно понимаешь, что всё это шито белыми нитками. В пропаже парня я не замешан, зуб даю, и доказать моё участие невозможно. Я год с ним не видался. Кассету у него из дома взял — так это вообще фигня, могу отдать. Трава — по сути тоже обвинение шаткое. На самом деле я её у парня дома нашёл и для того забрал, чтоб на него не повесили, а выбросить забыл. Замотался. Можешь у его сестры спросить, коль не веришь. Блин, Олег, со мной такое творится в последние дни, знал бы ты… Остаётся что? Остаётся сопротивление при задержании. Так те трое на меня в темноте накинулись, в подъезде свет не горел — я в показаниях просил отметить. А я вообще — ни сном ни духом. Думал, гопота. Ну я и врезал по харе одному… Я ж не знал, что это милиция!

На шум в каморку заглянул конвойный. Олег знаком показал ему, что всё в порядке, и тот вернулся на свой пост.

— Не знал… — проворчал Олег и ткнул пальцем в серую папку: — А эти утверждают, что свет в подъезде горел! И что тебя предупреждали.

— Да не горел он! И никто меня не предупреждал! Набросились с другого этажа, как… волки из засады, я и сообразить-то ничего не успел.

— А чем докажешь? Чем? Жан, хоть ты мне друг, но даже ежу понятно, что твои слова против ментовских ничего не стоят. Их трое, все утверждают одно и то же. К тому же как-то уж слишком здорово ты «врезал по харе»: у парня голова разбита в районе затылка, вон и заключение врача приложено…

Я запоздало вспомнил про Тануку.

— У меня свидетель есть, — сказал я. — Верней, свидетельница. Мы с концерта вместе возвращались, когда нас ваши отметелили.

— Да? Прекрасно. — Олег оживился, вытащил из кармана ручку и снял колпачок. — Как зовут? Где прописана? Сколько лет? Ну? Чего молчишь? Давай говори.

А я и в самом деле молчал. Сидел и хлопал глазами. Что я мог сказать? Поскольку в деле ничего не отмечено, стало быть, Тануке удалось уйти. Каким макаром, не знаю, но девчонка улизнула. Что я знал про неё? Ничего, кроме дурацкой клички.

А и знал бы — не сказал.

— Я не виноват, — сказал я. — Олег, поверь. Ну ты же знаешь, как сейчас ваши любят работать. Что я, маленький? Ты пойми: мне нужно найти эту девчонку. Иначе получается, что у меня в свидетелях одна милиция, а они в суд не будут являться — имеют право. Заседание раз за разом будут откладывать, денег на взятки у меня нет и взять неоткуда, это значит, что меня так и будут держать в КПЗ, пока не отсижу весь срок, а это лет на пять-шесть тянет.

— Грамотный, — грустно констатировал Олег.

— Да уж, не без этого, — так же грустно усмехнулся я. — Хоть ты-то мне веришь?