Блюз черных дыр и другие мелодии космоса

Древер снова разыгрывал из себя Моцарта, и Рай в мрачные минуты начинал сомневаться в собственных способностях, терзаемый мыслями о том, что судьба предназначила ему роль Сальери. У Рая были свои представления об установке, о ее конструкции, но ему пришлось отказаться от личных амбиций ради того, чтобы их общее дело двигалось вперед. Он подбирал площадки для размещения обсерваторий, занимался кооперацией с производственными партнерами, участвовал в испытаниях зеркальных покрытий, настраивал свой собственный лазер. Да даже и сейчас он готов трудиться везде, где и когда это необходимо, – бороться с осами, лазить по тоннелям, тестировать системы, разрабатывать электронику. Передать не могу, сколько раз я слышала, как люди говорили: “А давайте-ка спросим у Рая!”

– В общем, Кип был с нами неотлучно; в смысле – ему пришлось быть с нами.

Кип пытался удержать их вместе, пытался отыскать баланс между эго и авторитетностью – и все ради того, чтобы сочетание различных индивидуальностей оказалось эффективным. Он порекомендовал разделить сферы полномочий, присвоил каждому одинаково важные титулы – например, ведущий специалист, ответственный за одно, и ведущий специалист, ответственный за другое. Выполнять функции арбитра Кипу помогали его невозмутимый темперамент и персональный компьютер. Он был тогда единственным, кто владел такой штукой. “Тройка” могла ввести с помощью Кипа в алюминиевый корпус компьютера почти сырую идею и получить на выходе решение, черным по белому напечатанное на бумаге. Пропуская идею через себя, компьютер добавлял ей значительности. Однако в действительности никакие решения не материализовались: они попросту не принимались. Напряженные взаимоотношения Рая и Рона, несовместимость их стилей – смекалка Рая вкупе с его твердой решимостью двигаться вперед и, с другой стороны, мечтательность и образное мышление гениального Рона – сводили к нулю всю ту эффективность, которой каждый из них добился бы в одиночку. И в итоге на свет не появилось ни единого решения, которое удовлетворило бы всех троих.

– Ни единого! – настаивает Рай.

(“Ну, это все же преувеличение, – поправит его позже Кип. – Хотя и небольшое”.)

Рай продолжает:

– Водоразделом во всем этом послужило письмо, отправленное Диком Гарвином [в Национальный научный фонд]. Мы тут пропускаем немаленькую часть истории, но пускай уж так и будет. Это произошло в мае 1986-го. “Тройка” существовала уже три года, когда Гарвин написал письмо в ННФ. Может быть, он полагал, что уже уничтожил эту область науки. Мы-то ее воскрешали. Короче говоря, после обращения Гарвина ННФ потребовал дополнительную информацию по проекту. Они позвонили мне, и, думаю, это несколько напрягло людей в Калтехе. Мне единственному из “Тройки” поручили провести дополнительные исследования. А потом ННФ профинансировал промышленное исследование, результаты которого легли в основу “Синей книги”. Я и сейчас не сомневаюсь в правильности такого решения.

Гарвин был очень влиятельным ученым из IBM и одним из тех, кто повторил эксперимент Вебера после злополучного громкого заявления об открытии гравитационных волн, сделанного в 1969 году. Его мнение имело вес, к нему прислушивались в высших эшелонах власти. Он участвовал в принятии решений о прекращении безумного проекта “звездные войны”[29], а также о закрытии потенциально катастрофических промышленных проектов, таких, к примеру, как план 60-х годов по созданию сверхзвуковых самолетов, которые могли бы подниматься в стратосферу, доставляя пассажиров из Нью-Йорка в Калифорнию быстрее, чем это делается на регулярных авиарейсах, – и при этом непоправимо разрушая тонкий атмосферный слой. Фигурально выражаясь, Гарвин уничтожил Вебера. И, разумеется, вовсе не обрадовался, узнав о возобновлении гравитационно-волновых экспериментов, требовавших столь ошеломляющих затрат.

Рай вспоминает:

– В общем, Дик Гарвин думал, что убил этого дракона, а он внезапно, точно Феникс из пепла, возник снова. Но тут получилось вот что: действия Гарвина выявили не только проблемы в нашем научном сотрудничестве, но и тот неоспоримый факт, что уже были разработаны многие принципиально важные для проведения эксперимента технологии. Я нашел специалистов по лазерам, экспертов по прецизионным измерениям, ученых, имевших опыт работ с антенной Вебера. Они были способны проводить самые тонкие измерения. И мы устроили совещание, на котором обсудили все принципиальные аспекты будущего эксперимента. Единственное, чего мы обсудить не смогли, был общий менеджмент проекта.

И я объяснил, в чем состояла главная проблема. Я сказал: “Ничего не выйдет до тех пор, пока вы не согласитесь на то, чтобы проект возглавил кто-то один. От «Тройки» надо избавиться. Так это не работает”. Получилось, что Кип и я, не сговариваясь, использовали это совещание, чтобы рассказать, что проект управляется из рук вон плохо.