Блюз для винчестера

Степан присел и вытянул руки над костром. Пламя обжигало кожу, дым ел глаза, черные сучья потрескивали под голубыми и желтыми языками огня. Все это было реальным, настоящим, подлинным. Это не снилось ему.

Значит, не снится и голос. Эшфорд. Небраска. Здесь нет других дорог.

Еще и еще раз Гончар пытался прокрутить в голове все последние события. Он вышел из машины. Оступился. Долбанулся головой. Очнулся на склоне...

Очнулся? Значит, он на какое-то время потерял самоконтроль. Кстати, потерял и кое-что еще — часы и бабки, не говоря о документах. Стоп. Хватит о потерях.

Итак, пока он был без сознания, его перебросили с Пулковского шоссе в Америку. Штат Небраска.

Кто перебросил? Зачем? Стоп, стоп, стоп! Снова бессмысленные вопросы. Бессмысленные, потому что некому их задать. В жизни, впрочем, случаются события и покруче. Подумаешь, человек пропал. Эшелоны пропадают, и то никто не удивляется. А тут — всего лишь человек...

При современном состоянии авиации это заняло бы часов десять. Какой тут часовой пояс? «Все срастается, — подумал Степан, радуясь хотя бы такому объяснению, более или менее рациональному. — Неважно, кто это сделал и с какой целью. Но если меня вырубили, тайно доставили на борт и выбросили в Америке, то сейчас тут как раз и должна быть глубокая ночь. Ладно, в Небраске тоже люди живут. Вот уж не думал, что в Штатах остались такие глухие места. Экологический беспредел. Никаких признаков рекламы и уличного освещения, никаких промышленных запахов. Да еще и любители экстремального туризма за каждым кустом».

Из-за фургона показался темный силуэт. Высокий мужчина в широкополой шляпе приблизился к кругу света возле костра, и Степан увидел у него в руках ружье.

— Проклятый туман, — сказал мужчина. — Из-за него мы застряли на перевале. Будем ждать рассвета. Можешь остаться с нами, если тебе надо в Эшфорд.

Степан кивнул. Он оставался неподвижным, пытаясь разобраться в ситуации. А ситуация менялась. Глаза привыкали к освещению, и Степан разглядел новые лица у костра.

Благообразный джентльмен с бакенбардами устроился на раскладном стуле. Он поминутно поправлял складки своего длинного плаща, с откровенным интересом разглядывая Гончара. У его ног примостилась, кутаясь в рыжую лохматую шубу, девочка лет двенадцати, в меховой шапке с опущенными клапанами.

Вышел из темноты и еще один вооруженный мужчина, в короткой двубортной куртке, отороченной белым мехом. Он присел на корточки, опираясь на ружье, и вытянул над огнем длинный шомпол с насаженным куском хлеба.

— Откуда идешь, друг?

Степан молча показал большим пальцем за спину.

— Снизу? И давно шагаешь?

Степан неопределенно пожал плечами.

— Ты отчаянный парень, — сказал любитель жареного хлеба. — Пешком, в одиночку пройти перевал Вэйна? На такое не каждый решится даже днем. Хочешь хлеба?

Он переломил обугленную горбушку и протянул половинку Степану.

— Спасибо.

— Хочешь кофе? Дуглас, ты все равно стоишь, подай-ка еще одну кружку.

— Любишь ты командовать, Гарри, — покачал головой высокий, который стоял, опираясь на свое длинное ружье.

Не сходя с места, он потянулся к заднему ящику фургона, откинул его боковую стенку, выудил из ящика кружку и кинул ее к костру. Разговорчивый Гарри ловко поймал ее одной рукой, а во второй руке у него уже был закопченный кофейник.

— Тебе повезло, друг. Я только что расплескал почти весь наш кипяток, но в кофейнике осталось как раз на одну кружку. И это твоя кружка. Человек, прошедший перевал Вэйна ночью, заслужил того, чтобы отдать ему остатки кофе. Зимней ночью добрый глоток кофе стоит столько же, сколько целая пинта воды в жару, верно, друг?

Гончар вспомнил, где он слышал такое произношение. Похожим образом переговариваются в нью-йоркском порту — гнусавыми скороговорками, с особенными словечками из тамошнего жаргона. Он мог бы и сам ответить в такой же манере, если бы стоял сейчас на терминале и следил за погрузкой. Но здесь, на ночной дороге, такое пижонство было неуместным. Здесь надо говорить так, чтобы тебя поняли сразу. И незачем притворяться местным.

Кроме необычной речи, эти американцы удивили Степана еще одной особенностью — они не улыбались. Дуглас и Гарри глядели на него довольно дружелюбно, но их обветренные лица оставались суровыми и непроницаемыми. Джентльмен с бакенбардами бесцеремонно рассматривал покрой куртки Степана, словно видел впервые такую диковинку. А девчонка угрюмо уставилась в огонь немигающим взглядом. Никто из них не завел со своим случайным попутчиком вежливой беседы о погоде и спортивных новостях. И только Гарри, наверно, ждал, что Степан оценит его гостеприимство.

— Хорошая штука — горячий кофе, верно, друг? — спросил он, видимо надеясь услышать от Степана хоть какую-то ответную реплику.