Блюз мертвых птиц

Я пожалел, что услышал его последнюю фразу.

Глава 04

В ту ночь мне не спалось. Клет отправился в Новый Орлеан в одиночку, оставив мне выбор: либо настучать на него моему боссу или в полицейское управление Нового Орлеана, либо позволить ему творить хаос и сеять разрушения, которые стали его визитной карточкой в нашем штате. Я надел брюки цвета хаки и сел на крыльце, медленно потягивая в темноте молоко. Треножка, наш домашний енот, храпел под большим черным дубом в конуре, которую мы недавно законопатили от дождя. Его приятель Снаггс, наш боевой кот, в свое время умудрившийся сохранить свои мужские причиндалы, лежал на боку рядом со мной, постукивая своим короткошерстным хвостом по деревянной ступеньке. Уши у него были обглоданы, шея была толстой и непробиваемой, как пожарный гидрант, при ходьбе он поигрывал мускулами, как заправский качок. Он был беспощаден в драке, пленников не брал и прогонял любого пса со двора, если считал, что он представляет угрозу для Треножки. Неудивительно, что они с Клетом были закадычными друзьями.

Но здесь я не совсем честен. Меня беспокоили не только проблемы Клета. С выпиской прекратились и капельницы с морфином, и каждая клетка моего тела чувствовала это. Отказ от бухла и медикаментов — это все равно что голышом пробираться через кусты терновника, которые все не кончаются. К сожалению, к этому добавляется еще один элемент — страх, не имеющий названия. Этот страх сидит глубоко внутри твоего «я» и проявляется в виде постоянного чувства мучительного беспокойства. От этого у тебя сводит дыхание, и ты просыпаешься по ночам в холодном поту. Это не тот страх, уходящий, как только шасси самолета коснутся посадочной полосы. Собственная кожа становится тюрьмой, и этот страх следует за тобой, куда бы ты ни отправился. Ты ходишь взад-вперед. Ты прячешь мысли от окружающих. За один раз можешь запихнуть в себя два килограмма мороженого. Скрежещешь зубами во сне. Каждая ошибка, каждый промах в твоей жизни, неважно, сколько раз ты уже раскаялся и признал свою вину, воссоздают себя, и вновь и вновь свербят длинной иглой в сердце, как только ты открываешь глаза утром.

Вот почему бывалые зэки говаривают, что все мы отбываем срок — и где бы ты это ни делал, срок останется тем же.

А когда крышу у тебя наконец-то сносит, ты понимаешь, что мороженое — это лишь ущербный суррогат, которым ты пытался заменить старое доброе «оторвемся и да всех их к чертям собачьим, мать их так», и что ничто не заменит тебе старого друга Джека Дэниэлса на четыре пальца в наполненном молотым льдом стакане, с пивком вдогонку, или, может быть, даже с косячком или парой-другой колес, способных раскрасить яркими красками любой, даже самый темный подвал.

Для тех же, кто не хочет быть постоянным должником в барах или же пресмыкаться перед наркодилерами, есть и другой выход. Можно, как говорится, нажраться всухую. Ты можешь приласкать свою злобу, как только проснешься, и подпитывать ее в течение всего дня, так же, как подбрасывают дрова в костер. Твоя злость позволит тебе в уме напечатать собственное меню с большим ассортиментом блюд. Ты можешь стать моралистом и реформатором и испортить жизнь другим людям. Можешь делать из других козлов отпущения и провоцировать уличные беспорядки или же извратить религию и вести войны за святое дело. Можешь плевать другим в суп с утра до вечера и витать над всеми, как гелиевый шарик, беспечно поглядывая на бури и ураганы внизу. Когда пьяница говорит тебе, что у него больше нет проблем, потому что он бросил пить, обходи его десятой дорогой.

Я смотрел на отражение луны на поверхности байю и думал о Ти Джоли Мелтон и музыке, которую, кроме меня, никто не слышал. Неужели я помешался? Может быть. Но вот в чем фишка. Мне наплевать. Я уже давно понял, что мир — это далеко не самое рациональное место и что только люди, больше всех склонные к самоуничтожению, убеждают себя, что это так. Люди, меняющие историю, никогда не встречают понимания при жизни. Во времена революции мы, американцы, одержали самую невероятную победу над самой лучшей и самой крупной армией мира, потому что научились драться у индейцев. Сражение можно выиграть и прячась за деревом с мощной винтовкой. Вовсе необязательно надевать остроконечную шляпу, красный мундир, белые чулки и скрещенные на груди белые патронташи с большой серебряной бляхой по центру и маршировать вверх по холму навстречу гаубицам, заряженным цепями и картечью из распиленных подков.