Блюз мертвых птиц

Спустя менее чем двадцать четыре часа после смерти Ронни Эрла Патина я сидел в офисе Хелен и думал, как бы все повернулось, если бы я передал бедолагу в полицию Лафайетта. Но если я не ошибался, чернокожая проститутка предупредила кого-то о том, что Патин был пристегнут наручниками к моему бамперу и вот-вот окажется в городской тюрьме. Это означало, что люди, стоящие за его смертью и покушением на меня, а возможно и за смертями Блу Мелтон, Вейлона Граймза и Фрэнки Джиакано, обладали влиянием и властью, выходящими далеко за пределы контроля криминальных семей, которые когда-то вели свои дела из Галвестона и Нового Орлеана. Другими словами, Ронни Патин отправился бы на тот свет, что бы я ни делал.

Или, может, я превращался в одного из тех, кому чудятся заговоры на всех уровнях общества?

— Давай-ка проверим, правильно ли я все поняла, — спросила Хелен, — ты думаешь, что стрелком из рефрижератора был брат Патина?

— Я не уверен. Я думаю, что Ронни Эрл угнал грузовик. Думаю, стрелок был похож на Ронни, потерявшего килограммов пятьдесят. Ронни говорил, что его брат либо мертв, либо живет в Канзасе.

— Патин что, не знал, жив ли его брат?

— Скажем так, семейные ценности были у него не на первом плане.

— Я только что связалась с начальником полиции Лафайетта. Он сказал, что никто не слышал выстрела и не видел убийства Патина. Ни на одном из зданий на той улице нет камер видеонаблюдения, гильз также не обнаружено. Начальник спрашивает, почему ты не скоординировал свои действия с ним, прежде чем отправиться в клуб.

— Я не был уверен, что парень в клубе окажется Ронни Эрлом.

— Нужно было, чтобы люди из Лафайетта сами этим занялись.

Может, она и была права. Я не ответил, и Хелен продолжила:

— Есть у меня плохая привычка — думать задним умом за других. Но, может быть, полиция Лафайетта отправила бы туда пару патрульных, и они спугнули бы парня. Кто его знает, приятель.

Я стоял у окна ее офиса с прекрасным видом на Байю-Тек и газоны, спускающиеся к воде, заросли камелии на дальнем берегу и тенистый грот Богоматери. Я увидел, как с Ист-Мэйн свернул черный «Сааб» с откидным верхом и подъехал по длинной, петляющей подъездной дороге мимо грота и парка к нашему зданию, сверкая полированными черными боками. Из него вышла женщина и прошла по газону к боковому входу в здание. Я не видел ее лица, только макушку и фигуру, но не мог не заметить ее воинственную походку.

— Ты ожидаешь Варину Лебуф? — спросил я.

— Она что, здесь? — удивилась Хелен.

— Ее машина припаркована в желтой зоне. Она только что вошла через служебный вход.

— Надо бы этой девахе по заднице надавать.

— Думаю, будет лучше, если я вернусь к себе в кабинет.

— Нет, лучше стой, где стоишь. Посмотрим, что на уме у нашей лицемерной милашки.

— Может, норов у нее и горячеват, но вот лицемеркой я бы ее не назвал.

— Знаешь, почему я люблю тебя, Дэйв? Ты абсолютно безнадежен во всем, что касается женщин, — проговорила Хелен в надежде услышать мой ответ, но я молчал. — Ты думаешь, что она бунтарка, безрассудная и страстная женщина, которая всегда готова рисковать своим сердцем, если в ее жизни появляется тот самый мужчина?

— Может, сменим тему?

Но я уже вляпался. Как и многие другие люди, не похожие на остальных либо по рождению, либо потому, что они выросли в не самом благоприятном доме, Хелен всю жизнь ломала голову над тем, почему же остальные люди столь необдуманно отказываются от нее. Психотерапевты частенько ассоциируют этот поведенческий синдром с людьми слабыми, обеспокоенными тем, что от них ничего не зависит. Ничто не может быть столь далеко от истины. Единственная причина, по которой большая часть подобных людей справляются со своими трудностями, а не совершают суицид или не становятся серийными убийцами, заключается в том, что они наконец-то понимают, что мир к ним несправедлив, что их непринятие незаслуженно и что в этом виноват скорее мир, а не они сами.

— Ну-ка, отмотай пленку, — сказала Хелен, — она бунтует по вопросам, на которые всем наплевать. Она ходит в церковь, где большая часть прихожан бедны и необразованны, и чувствует себя там суперзвездой. Но в политике и в бизнесе она всегда принимает сторону большинства и подлизывается своим миленьким ротиком к правильным людям. Позволь перефразировать. Она всегда готова поцеловать нужную задницу.

— Это уже как-то грубовато, — ответил я.